Сергей Жаров

В Дрездене Жаров встречался с Рахманиновым несколько раз. Композитор убеждал регента, что ему не хватает веры в себя. Поначалу Жаров недоумевал: чего-чего, а уж веры в себя у него с избытком. Но речь шла о другом: нужно научиться умело себя и подавать, и продавать. «Возьмите, например, Вагнера, — рассуждал Рахманинов. — До этого немецкого композитора публика относилась к музыке очень потребительски: не уважала ни композитора, ни исполнителей. В зрительный зал и на концерты входили когда заблагорассудится. Вагнер положил этому конец! Он заставил людей на свои оперы приходить к точно назначенному часу. Запретил во время спектакля болтаться по зрительному залу. Вынудил аристократов и богатеев сначала уважать композитора, оперных певцов и музыкантов, а потом и преклоняться перед ними. Вагнер совершил не только музыкальную революцию в опере, но и административную. У него надо учиться! Именно после вагнеровских постановок в опере началась новая театральная эпоха. Благодаря Вагнеру театр стали воспринимать как храм искусств».

Жаров с большим вниманием слушал поучения Сергея Васильевича. «А вот ещё один пример, — продолжал Рахманинов. — Антон Григорьевич Рубинштейн. Получив приглашение от английского короля, он явился во дворец. Но не был посажен в том зале, где обедал король. Приглашенный был оскорблен до глубины души. Поднявшись после обеда, он заплатил фунт и покинул зал».

Очень понравился Жарову и случай с Францем Листом, рассказанный великим композитором. Во время турне венгерского музыканта по России Николай I пригласил его ко двору. Когда наступило время исполнения, Лист сел за рояль и начал играть. Через мгновение император наклонился к своему соседу и стал ему что-то шептать на ухо. Лист прекратил игру и, повернувшись к императору, учтиво спросил: «Ваше Императорское Величество, я не мешаю вашему разговору?» — «Нет, — ответил Государь. — Продолжайте». После исполнения музыкант получил все причитающиеся ему деньги за не сыгранные ещё в России концерты и предписание покинуть страну в течение 48 часов.

Эти наставления пошли Жарову на пользу. Через несколько лет он будет выступать перед многими монаршими особами. Во время одной из встреч Рахманинов и Жаров долго вспоминали Московское синодальное училище церковного пения, его директора А. Д. Кастальского и других педагогов, а также то, как 25 ноября 1910 года, после первого исполнения литургии Святого Иоанна Златоуста (Божественной литургии), Рахманинов погладил по бритой головке маленького Сережу Жарова…

Общие воспоминания сближают — беседы регента и композитора становились все более задушевными, но касались не только житейских тем. Рахманинов давал много полезных советов талантливому дирижеру. Один из них Жаров усвоил на всю жизнь.

— Не размахивайте руками, — как-то сказал Сергей Васильевич. — Чем короче движение, тем у вас больше возможностей усилить звук, увеличивая постепенно движение. Только короткие жесты производят впечатление на хор.

Эти наставления Жаров успешно применял на практике. Не зря его позже прозвали «безруким дирижером». Движения его после встреч с великим композитором стали очень скупыми и отточенными. Ненавязчиво, за несколько встреч, Рахманинов научил его, как нужно уделять самое пристальное внимание любой детали, даже самой незначительной микропаузе. Объяснил, как публика должна слышать дыхание автора, как должны звучать те или иные музыкальные образы. И как этого добиться с математической точностью. А в заключение сказал: «Вы должны быть смелее в отношении аранжировки. Способности у вас есть. Делайте все сами. Специальных аранжировщиков для мужского хора нет».

В альбоме хора Сергей Рахманинов 25 сентября 1927 года оставил запись: «Много счастья и успеха великолепному хору». А 19 ноября 1935 года из Нью-Йорка писал Емельяну Клинскому: «С Жаровым я познакомился ещё в Москве, когда он был совсем маленьким мальчиком с чудесным голосом, певшим в нашем знаменитом Синодальном хоре. С Жаровым — регентом хора донских казаков — я встретился лет 10 назад в Дрездене. Сразу было видно, что регент хора прошёл прекрасную, быть может, лучшую в мире школу хорового пения — Московский синодальный хор и что его учителем был такой мастер и знаток своего дела, как регент Данилин.

Что особо ценно в этой организации — это её спаянность, её внутренняя дисциплина, основанная, с одной стороны, на товарищеских отношениях всех хористов друг к другу и к своему регенту, и в то же время подчинение хора единой воле и авторитету своего руководителя. Несколько лет тому назад, здесь, в Нью-Йорке, хор Жарова доставил мне истинное наслаждение, исполнив в закрытом концерте ряд моих любимых духовных песнопений. Хорошо поют они духовную музыку!»

Снова Австрия