Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 6

В погоне за темпераментной вдовой, Еленой Карловной Богдановой, в Старой Руссе побывал загадочный сумасброд, престарелый женолюб Фёдор Тютчев, живший, как выразилась его старшая дочь Анна, — «вне всяких законов и правил». Было это в 1868 году во все двадцатые числа июня. В письме к сыну своей возлюбленной Тютчев пишет: «Путешествие по дороге сюда поистине одно из самых приятных. Плавание по Волхову, в особенности в это время года, как до, так и после Новгорода, не оставляет желать ничего лучшего… Я мог убедиться собственными глазами с парохода, как велико количество уток и диких гусей, изобилующих в этих краях. Я видел тучи их, улетающих или падающих, в очень небольшом расстоянии от парохода». Теперь ни одной утки не обнаружилось нигде, а ведь должны же быть зимующие. Их даже в Замосковье пропасть.

…Поздним часом 24-го октября подъезжал я к Валдаю. Фары выхватывали из темноты какие-то странные названия деревень, среди них — Ижицы и Длинные Бороды. Наконец — Валдай. Разыскал гостиницу, поселился. В ней обнаружилось всё хуже, чем в Старой Руссе. Темноватый номер обвеян скукой, подушка набита разве что не глиной — комья по кулаку выпинают, а уж, нащупав неприкаянную головушку, и поспать хоть чуть не дадут.

Встал в семь. Пошёл к ранней Литургии. Открытый храм один на весь Валдай, да и тот кладбищенский. Звоны, как повсюду в Новгородской земле, под запретом, колокола перелиты в товары для утиля. А при кладбищенском храме к тому же и звонницы нет. Снаружи он выглядит гражданским зданием, но внутри благолепен! Два списка с иконы Иверской Богоматери, один в богатой серебряной ризе, возможно, принесен из монастыря. С подлинной, Никоновской, обретенной с Афонской горы, этот, сравнительно новый список, наверное, достаточно близок, ибо и эта Иверская икона пленяет радостью от вкушения Божественной жизни, в коей побеждается естества чин. Иверская святыня в смуту, в Русский погром, исчезла. Но исчезла не сразу.

В 1918-м году продотрядники грабили монастырь. Сначала настоятель Иосиф не давал вывозить хлебные припасы, но красные обозники силой заставили его открыть житницы. Стали грузить хлеб в лодки и водою переправлять в город. В одной из лодок продотрядники держали перепуганного, недавно побитого каменьями на крестном ходе настоятеля. Ко всему вражье отродье измыслило лютое злодеяние. Когда подплывали к Валдаю, с берега раздались выстрелы по настоятелю. Раненный, обливаясь кровью — плакала душа — на него да на верующих и перевалили свой грех кромешники. Дескать, стреляли в духовное лицо, чтобы поднять верующих против власти. И пошло по одинаковой для всех мест схеме.

Объявляется красный террор. Расстреливают купцов и других состоятельных людей, в монастыре подбивают трудников к бунту, после чего сколачивают коммуну. Просуществовала она до 1927 года. Десять лет за монастырской стеной бок о бок утесняли духовных коммунарщики. Служба в Успенском соборе правилась. Одновременно в безбожном музее паясничали крикуны. Вооруженные бесы разбойничали, как хотели. В 27-м монастырь заглушили и запечатали. С той поры икона Иверской Богоматери на руках богомольцев. Святыня перешла в Церковь катакомбную. Вначале ей служили молебны по домам в самом Валдае, а с ужесточением богоборчества она исчезла вместе с ризой и окладом. Возможно, что православные души берегут святыню, и появится она, когда подойдет тому час.

Ещё раз выразим надежду и наше упование: святыня явится, как только враг будет связан Крестом. А пока Россия сорвана с живых корней и враг безчестит её, где святыня — никто не знает. Может быть, затаилась, как затаились, до времени исчезнув, чудотворные мощи батюшки Серафима Саровского70

. И тоже откроются в утешение русским сердцам — стоит сатану связать Крестом…

Засмотрелся в кладбищенском храме на икону Спасителя: у Его подножия рассыпаны беленькие цветочки. Земной красой наделяют, вопреки канону. Да ведь люди любят своего Спасителя! По-деревенски трещат дрова в трёх печах, дверцы отворены так, что жар виден. Воздух заметно согрет.

Второй раз пришёл позже, к 10-ти, к началу обедни. Народу притекло изрядно, все люди с выразительными лицами. Ежели уж бабушки, то с добрыми, но проницательными глазами. Дамы покорствуют и напускную важность оставляют за порогом. Во всех храмах одинаково спасительно.

А всё же где Нилусы жили, где дом тот соловьёвский? Кого ни спрошу про Всеволода Сергеевича Соловьева, никто ничего о нём не знает. Да сын историка, говорю, да брат философа, говорю. Никто ни о ком не слыхивал. Побрёл к краеведам.