Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Примерно той же позиции придерживается и Н. С. Борисов: «События показали, что великий князь был прав, не слишком доверяя Киприану: в августе 1382 г. митрополит бежал из Москвы перед самым нашествием Тохтамыша и укрылся в Твери. Вскоре тверской князь Михаил Александрович, вероятно не без поддержки Киприана, отправился в Орду добывать ярлык на великое княжение. Однако вновь, как и летом 1378 г., митрополит допустил крупный просчет, недооценив могущество московской великокняжеской власти. Несмотря на сокрушительный характер, нашествие Тохтамыша не привело к коренным переменам в расстановке сил на Руси. Великое княжение Тохтамыш оставил в руках Дмитрия Ивановича. Происки тверского князя окончились провалом. Разгневанный вероломным поведением митрополита, Дмитрий Донской в октябре 1382 г. изгнал его из Москвы. Киприан вернулся в Киев, а его место занял возвращенный из ссылки Пимен».[862]

Но это не более чем предположения. Согласно известию Тверской летописи, князь Михаил Тверской «поиде в Орду сентебря въ 5 день».[863] Дорога туда и обратно, получение ханского ярлыка было делом не одного месяца, и говорить о том, что Киприан специально дожидался возвращения тверского князя из Орды, по меньшей мере неверно. Задержка же митрополита в Твери объяснялась другими, прозаическими причинами. После отхода Тохтамыша из Москвы город был завален огромным количеством трупов, и потребовалось довольно много времени, чтобы привести его в хоть какой-то порядок для предотвращения возможной эпидемии. Об огромном количестве погибших горожан свидетельствует летописец. По его словам, Дмитрий Донской «повелеша телеса ихъ мертвыхъ трупиа хо-ронити, и даваста отъ 40 мертвець по полтине, а отъ 80 по рублю, и съчтоша того всего дано бысть полтараста рублевъ». Исходя из этих цифр, в одной лишь Москве было погребено 12 тысяч трупов.[864]

Только после проведения этих мероприятий великий князь счел возможным пригласить Киприана в Москву.

Однако почти сразу же митрополит вынужден был покинуть город. Мы видели, что исследователи, не находя в летописях ответа о причинах столь внезапной размолвки между великим князем и Киприаном, пытались найти его в действиях главы Русской церкви во время и сразу после татарского нашествия. Все это заставляет нас вновь обратиться к «Повести о нашествии Тохтамыша» и тщательно проанализировать все встречающиеся в ней известия, связанные с именем Киприана.

Согласно этому источнику, Киприан появился в Москве «предъ пришествиемъ Тахтамышевымъ за два дни». Если вспомнить, что к этому времени город был уже покинут великим князем, а у митрополита не было никакого военного опыта, стремление предстоятеля Русской церкви оказаться как можно быстрее в Москве, готовившейся к осаде, выглядит по меньшей мере странным. Что же так сильно тянуло митрополита в эти неспокойные дни в Москву? Для того чтобы понять причину этого, необходимо разобраться в хронологии событий августа 1382 г.

Судя по «Повести о нашествии Тохтамыша», хан подошел к Москве в понедельник 23 августа, а город был захвачен в четверг 26 августа. Между тем, обратившись к календарю за указанный месяц 1382 г., легко обнаружить, что данные числа приходились на субботу и вторник соответственно.

Историки сравнительно давно заметили это несоответствие в числах и днях недели, однако дать сколько-нибудь вразумительное объяснение данного противоречия так и не смогли. Между тем в предыдущей главе нашей книги мы уже сталкивались с подобным парадоксом, когда разбирали аналогичные несоответствия в «Сказании о Мамаевом побоище». Тогда же мы выяснили их причину: средневековые авторы, столкнувшись с тем, что современные Куликовской битве записи крайне лаконичны, использовали для воссоздания более полной картины событий материалы рязанского архива и, в частности, донесения рязанских информаторов. Эти документы давали точные указания на день недели, в который произошло то или иное событие, однако имевшееся в них число не отвечает действительности, поскольку представляло собой дату получения соответствующего известия в Рязани. Очевидно, подобный подход был характерен и для «Повести о нашествии Тохтамыша».