Серп и крест. Сергей Булгаков и судьбы русской религиозной философии (1890–1920)

богословско-литературный» журнал. <…> Мне поручено просить у Вас всего – много стихов, статей, переводов, заметок. <…> Будут печататься там протоколы религиознофилософского общества (Вы о нем все знаете?), статьи о католичестве, Синоде, преосуществлении и т. д., много стихов, мало рассказов, очень много статей. Распоряжаться и деспотствовать будет Мережковский…[147]

Журнал задумывался с целью соединить вопросы культуры с новым религиозным сознанием. На его страницах публиковалось и большинство выдающихся представителей символизма, и участники социально-религиозного движения. «Новый путь» стал воплощением давнего желания Гиппиус и Мережковского иметь печатное издание, непосредственно направленное на вопросы религиозного обновления, которому они стремились способствовать. Журнал был нацелен на осуществление реформы, которая разрешила бы конфликт между личностью и обществом и продемонстрировала бы прогрессивный потенциал христианства[148]

.

Попытка осуществить социальную реформу путем реформирования церкви наложила отпечаток и на восприятие Мережковским русской истории. С наибольшей очевидностью его концепция была выражена в третьем томе трилогии, «Петр и Алексей». Как отмечали критики, многое в сочинениях Мережковского кажется искусственным и надуманным, поэтому его рассуждения иногда вовсе не убедительны. Однако роман «Петр и Алексей» поражает страстностью и искренностью выраженных в нем эмоций: невозможно усомниться в том, что ненависть к самодержавию, которой дышит эта книга, была глубокой и искренней. Интересно, что главным обвинением Мережковского в адрес Петра было не то, что царь-реформатор подавлял личность и демократические принципы или ввел западные формы правления; Мережковский презирал Петра прежде всего за то, что тот подчинил церковь государству и тем самым ввел «цеза-репапизм». Петр разделил религиозную и светскую этику, долг перед церковью и долг перед государством. В результате каждый русский человек постоянно испытывал необходимость выбирать между верностью религиозному образу жизни (санкционированному церковью) и верностью образу жизни светскому (санкционированному государством). Тем самым Петр лишил церковь принадлежавшей ей функции универсальной упорядочивающей основы общества; именно в результате этого шага царя возникли народные легенды, в которых Петр отождествлялся с Антихристом. Хотя на более раннем этапе своего интеллектуального развития Мережковский верил в священную связь самодержавия и православия, исследования, посвященные Петру, породили в нем презрительное отношение к самодержавию как к виновнику порабощения русской церкви. Этим можно объяснить то, что в 1900-е годы Мережковский увлекся старообрядчеством: в известном смысле старообрядцы были представителями ничем не ограниченного православия, православия, каким оно было до вмешательства государства. Отношение Мережковского к государству было обусловлено тем, как он воспринимал потребности церкви; церковь постоянна, а государство должно приспосабливаться к тому, что соответствует запросам церкви.

В видении Мережковского, которое возникает при чтении его сочинений и изучении общественной деятельности, главной общественной силой, оказывающей наибольшее влияние на жизнь народа в настоящем и будущем, на самом деле является церковь, а не правительство. Церковное право и общественное бытие неразрывно связаны друг с другом; если требуется изменить повседневную жизнь, в первую очередь необходимо провести реформу церкви. Выдвигая этот тезис, Мережковский, при всем своем декадентстве, склонности к модернизму и европеизированности, в качестве основополагающей аксиомы выбирает старую русскую идею о церкви как организующем начале общественной и повседневной жизни.