Серый ангел (СИ)

Ожив, корни деревьев вышли из-под земли на поверхность и, подобравшись к комиссару, опутали его с головы до ног. Когда Борис обратил внимание на его крики, комиссара уже затягивали под землю. Все это напомнило модернистскую скульптуру Лаокоона, борющегося со змеями. Борис хотел ему помочь, но не смог пробиться через собачью свору, не рискуя быть растерзанным. Комиссар боролся: он не хотел умирать, он хотел еще сражаться. Хотел, когда придет время, отвести свою дочку к алтарю, хотел когда-нибудь покачать на коленях своих внуков, хотел просто жить. Но силы были не равны. Через минуту все было кончено. От Серафима Морару, хорошего семьянина и посредственного полицейского, остался только грязный кроссовок. Внезапно над всем этим побоищем раздался громкий злорадствующий смех. Борис повернул голову. Это был все тот же глумливый бес из его сна, он же Аполион Никанорович — завхоз Института, он же демон бездны и ангел смерти, един в трех лицах. Держась за бока, он, издевательски хохотал над Борисом, очень довольный собой. И тут Борис озверел.

Может быть, Серафим Морару не был самым лучшим человеком на свете, но все же он не заслуживал такой участи. Борис закинул карабин за спину и достал нож. Он не очень хорошо владел холодным оружием, но вспыхнувшая ярость заменила ему опыт. В его руках небольшой нож превратился в разящее без пощады оружие. Борис колол, резал, рубил — с одного удара рассекая этих тварей пополам. Гной и желчь текли рекой. Остановился он только тогда, когда все твари были мертвы. Борис огляделся. Поле битвы было усеяно смердящей плотью поверженного врага. А бес куда-то исчез. Видимо, счел за благо удалиться. Борис с трудом перевел дух. Двигаться в такую жару с такой скоростью было подобно самоубийству: Ему казалось, что на своей ладони он мог бы зажарить яичницу. Жара была просто невыносимой. Было как в сауне, только не хватало холодного бассейна. И, все усиливая парниковый эффект, сгущались тучи.

“И третий раз закричали трубы”.

Борис подсчитывал количество своих боеприпасов, когда тихим гонгом по нервам ударил еще один “блям”. Блеснула вспышка, земля вздрогнула, всколыхнулась как потревоженный студень, расступилась в нескольких местах и с тошнотворным шкворчанием втянула в себя зловонные останки собакоподобных тварей. И тут же все встало на свои места: трава стала травой, деревья — деревьями, а луна превратилась в обыкновенный круг желтого сыра, висящим в иссиня-черном небе. Борис посмотрел по сторонам: мир вроде бы стал прежним, все привычные звуки и краски вернулись на свои места. Даже Институт из мрачной средневековой башни стал обыкновенным небоскребом из стекла и бетона. Перед Борисом лежала чистая асфальтированная дорога, а Институт — вот он, рукой подать. Еще минута — и он у цели.

Нет, фратер, подумал Борис. Это было бы слишком просто. Они тебя заманивают. Серафима-то они сожрали, и это только разожгло их аппетит. Со мной с налету им это сделать не удалось, вот они и усыпляют мою бдительность. Борис говорил “они”, но кто такие эти “они”, он не знал. Может быть, они были свихнувшимися учеными ублюдками, этакими извращенными франкенштейнами или инопланетянами, избравшими Орбинск в качестве отправной точки для последующего вторжения. Может быть, они были приспешниками Князя Тьмы или, наоборот, служителями Света, но для Бориса это было все равно. Все было предельно просто. Ему хотели помешать. Если в него стреляли, то он стрелял в ответ. Вот и все. Сейчас ему надо быть осторожным. Очень осторожным. Им его не достать.

— Хрен вам! — сказал вслух Борис и сделал шаг вперед.

Когда этот шаг был сделан, пространство между стенами Института и Борисом пришло в движение. Один миг — и это расстояние увеличилось в три раза. Первой мыслью Бориса было: вот это да! Второй — все то же прозаическое: вот сволочи! Они, видимо, решили испытать его терпение. Пройдя треть пути, он в какой-то момент поймал себя на том, что расстояние до Института увеличилось на ту же треть. Практически, Борис не продвинулся ни на йоту. Он упрямо шел дальше, но когда это произошло в шестой раз, Борис остановился и сказал в ночную темноту:

— Ну, может, хватит играть в кошки-мышки. Или высылайте кавалерию, или сдавайтесь.

Минуту он постоял на месте, ожидая какой-нибудь реакции, какого-то действия с их стороны: психического давления, очередной атаки. Борис выждал еще пару минут, но после его слов никакого знака, свидетельствовавшего, что его услышали, не последовало. Осторожно, останавливаясь через каждые десять метров, он начал двигаться вперед.