Серый лис Империи

— Приходится побродить по городу, чтобы собрать побольше, — признался он. — Всё-таки чистая энергия более ярко выражена, если ты понимаешь, о чём я.

Кивнула.

— Расскажи мне о себе, — попросила я.

Ривиан подарил мне робкую улыбку, положил ладони перед собой и заговорил:

— Говорят, дети ничего не запоминают о своём детстве, — признался он. — Но я помню. Помню очень хорошо объятия матери. Улыбки отца. Огромный Дворец. Брата. Как мы играли вместе, делили радости и горести. Пусть это длилось совсем недолго, но после того, как я… как меня… (Ривиан запнулся, не зная, как подобрать нужные слова) потом мне всегда это снилось. Я очень сильно скучал.

— Но у меня появилась новая семья, — он погрустнел. — И с тех пор я жил на ферме. Недалеко от Ансалы, всего-то час езды. Но я всегда хотел вернуться. Приехать во Дворец. До определенного возраста я был убежден, что когда выросту, я обязательно приеду. Я воображал, будто Император просто потерял меня, мама ждет моего возвращения. Я приеду, и они встретят меня с распростертыми объятиями. И всё снова будет хорошо.

Ривиан внезапно посмотрел на меня своими тёмными глазами.

— Я ведь никогда не злился на них за это, — признался он. — Я просто принял это. Потому что знал: они желали для меня лучшего. И да, ферма, на которой я вырос, была прекрасной. Свежий воздух, необъятные поля, друзья, которые у меня появились. Моя жизнь была вполне уютной.

Я смотрела на него и пыталась угадать, сколько ему было лет, когда он погиб. Но задавать вопросы я просто не смела, поэтому слушала дальше.

— Мне было восемнадцать, когда однажды зимой мы отправились на речку, — продолжал Ривиан. — Мой лучший друг Тан, провалился под лед, и я, не задумываясь, нырнул за ним. Я спас его, и мы так радовались этому. Было так здорово, что всё обошлось. Но… я заболел. Серьезно. Что-то было с моими легкими. Тогда мели снега и лекарь просто не успел доехать. Так я расстался с жизнью.

— Мне очень жаль, Ривиан, — посочувствовала я ему.

Он грустно улыбнулся.

— Я знал, что не умру окончательно, — заметил он. — Знал, что моё самое большое желание вернуться домой. Но ведь я не успел. Поэтому… поэтому я и стал двуликим. Когда я вернулся, это было странно. Я был словно в бреду. Мне было плохо, больно, обидно. Это словно твою кожу содрали, а затем поместили в кипящую воду. Думаю, поэтому двуликие так неистовствуют в первое время после пробуждения.

— Но меня грели мысли о доме. Я грезил им постоянно, не в силах собраться с мыслями и перестать быть монстром. Моей второй личиной. Но я спрятался от людских глаз и добрался до Ансалы. Мне просто повезло, что стражники не проверили меня, я оказался в самом сердце Империи. И тогда-то я впервые почувствовал энергии. Мне понадобилось несколько недель, чтобы как следует подпитаться, никого не убивая. Но в смерти есть свои плюсы: ожидание даётся куда легче, ведь я совсем не устаю.

Ривиан хмыкнул, но я продолжала наблюдать за ним.

— Тогда я снова стал собой. Один добрый человек заметил меня, еле живого, предложил обогреть. Я согласился. Но он предлагал мне еду и воду, а я не мог есть. Пришлось притворяться. В благодарность я починил ему дом, отстроил загон для скота, в общем, расстарался. Удивительно, но именно это натолкнуло его на мысль, что я не тот, кем кажусь.

— Потом я сбежал, но прятался уже в Ансале. Время течет совсем не так, как при жизни, поэтому я даже не заметил, как пролетели годы. Чем дальше ты от людей, тем меньше связь с реальностью. Но когда я наконец-то по-настоящему окреп и стал походить на обычных людей, я задался целью: вернуться домой.

Значит, он не ждал, он просто не чувствовал времени. Это объясняет, почему погибнув в восемнадцать, он добрался до Дворца только сейчас.

— Я понимал, что мне нельзя просто прийти и попроситься внутрь, но как-то я должен был попасть туда. Тогда я поступил на службу, проучился там прилежно. К тому моменту я уже научился скрывать тот факт, что совсем не ем и не пью, а также притворяться спящим. Для всех своих сослуживцев я придумал легенду, будто у меня редкое заболевание кожи, и ко мне совсем нельзя прикасаться. Иногда во сне я стонал будто бы от боли и ко мне особо не придирались.

— И мне повезло. Меня выбрали для службы во Дворец, и я наконец-то попал туда. Это было счастьем для меня. Я даже не мог поверить в это до конца. Однако же это случилось. И это было прекрасно. Теперь я был так близок к дому…

Ривиан мечтательно улыбнулся, разглядывая стропила под потолком.

— И тогда я решил приблизиться к своим родным, — рассказывал он, но в этот раз улыбка снова испарилась. — Но я выяснил страшное: то ли эмоции меня захлестывали, то ли так происходит, когда ты близок к цели. Но каждый раз, когда я пытался приблизиться к своим братьям или к родителям, я становился двуликим.

Я вспомнила те разы, когда видела его. Он ведь, и правда, оказывался неожиданно рядом, не нападал, но выглядел страшнее самого ужаса.

— Значит, ты просто хотел поговорить, но не мог, — заключила я.

Ривиан кивнул.