Сесиль. Амори. Фернанда

"Дитя! — воскликнула госпожа де Версель. — Бедное мое дитя с золотым сердцем, увы, сразу видно, что вы ничего не знаете о мире! Ах, я вполне понимаю, разве можно во всем разобраться под впечатлением чарующей новизны? Всякое познание требует умственных усилий; чтобы суметь оценить, надо знать, чтобы сравнивать, надо прочувствовать. Опыт приобретается за счет потерь; это горький плод разочарований. Стать художницей, дитя мое! В шестнадцать лет, да еще такой красавице, как вы! Невозможно!"

"А между тем, сударыня, — возразила я, — мои картины хвалят".

"Потому что у вас нет необходимости продавать их. Ах, Боже мой! Любители всегда пишут шедевры, но поверьте мне, Фернанда, писать картины ради того, чтобы жить, это совсем другое дело, это не то, что заниматься живописью для времяпрепровождения".

"Но я часто слышала разговоры о том, что мягкий голос широкого диапазона, хороший метод и музыкальная подготовка становились в наше время источником огромных богатств".

"Дочь маркиза де Мормана не может дебютировать в Опере; впрочем, я не отрицаю вашего музыкального дарования, но это в конце концов всего лишь дарование; вам понадобится, возможно, еще четыре или пять лет, прежде чем придет дебют".

"А между тем, когда я пою в свете, меня встречают единодушными аплодисментами, чувства, что я вызываю, граничат с восторгом".

"Потому что сами вы принадлежите к светскому обществу, и, аплодируя вам, этот завистливый свет воздает почести самому себе. Расточая вам похвалы, он думает тем самым унизить истинных артистов, чьим успехам беспомощный, язвительный свет постоянно завидует; но стоит этим прославленным салонным знаменитостям выступить на большой сцене, как они позорно проваливаются перед лицом этой публики, купившей свое право критиковать. Для суждения людей вежливых существует тысяча смягчающих обстоятельств, определяющих их мнение; у вас такие глаза, которые непременно заставят признать вашу правоту в свете, что бы вы ни говорили и ни делали; с вашей улыбкой вы будете писать, как Рафаэль, или петь, как Малибран. Все это, верно, применительно к любому обществу; такой монетой, словно присутственным жетоном на заседании, пользуются в любом салоне, но она не имеет хождения за пределами этого салона, за пределами этого общества. Знаменитости не появляются вдруг, моя дорогая; это результат долгих усилий, долгой работы, многих разочарований, горестей, отвращения, и женщина, достигшая апогея славы, сияющая, увенчанная признанием, в своем восхождении, прежде чем достичь горделивого торжества, зачастую теряет самые нежные и самые дорогие ее сердцу надежды. Не тешьте себя подобными иллюзиями, милая моя девочка; счастье может дать лишь безвестная, замкнутая жизнь".

"Ну хорошо, сударыня! За отсутствием блестящих талантов я найду применение своим полезным способностям; я буду делать скромную работу, что приносит малый, но верный заработок; бедность и лишения меня не пугают, если надо, я преодолею их".

"Мечты, пустые мечты, Фернанда. Вы вычитали все это в книгах и думаете, что это существует в мире. Вы станете переписывать ноты, вышивать, ткать ковры! Бедная Фернанда! То, что вы задумали, это самая настоящая нищета, а нищета убьет вас. Нищета — это наклонная плоскость, ведущая к пороку. В нищете способности ослабевают, а принятые решения теряют силу, и все предстает тогда в свете нужды. Полно, дитя мое, не будем делать из жизни роман, у нее свои материальные требования; добродетели хороши, когда им не угрожает опасность, и поверьте мне, Фернанда, самое разумное — уклоняться от сражений".

Сердце мое сжалось под впечатлением невыразимых ощущений; мне почудилось, будто холодная действительность подступает и поглощает меня, словно могильная осыпь.

"Боже мой! — воскликнула я голосом, в котором должна была отразиться вся моя тревога, все мои сомнения. — Боже мой! Что делать?"

"Из двух зол выбрать меньшее", — подсказала госпожа де Версель.

"Но какое меньшее из этих двух зол? Дайте же мне совет, сударыня, помогите мне своим опытом. А что думает мой опекун? Что он решил?"

"Ваш опекун, дорогая девочка! Увы! Ваш опекун достоин еще большей жалости, чем вы".

"Я не понимаю вас, сударыня. Говорите, во имя Неба, говорите".

"Я не решаюсь сказать вам всего".

"В чем же все-таки дело?"

"Дело в том, что господин де С. несчастен".

"Несчастен! Надеюсь, не по моей вине. Мое положение, каким бы печальным оно ни оказалось, ни в коей мере его не касается, он может только пожалеть меня".

"Напрасно вы так думаете. Он привык вас видеть; он безрассудно поддался вашему обаянию; он не подумал, что наступит момент, когда разлука для него станет ужасной".

"Разлука!.. Значит, я должна вас покинуть, покинуть моего опекуна?"

"И да и нет. Я не знаю, да он и сам не знает; он не в силах принять решение. Вы можете остаться и в то же время не можете. Уверяю вас, положение действительно вызывает тревогу. Когда я заговорила с ним о вашем отъезде, он опустил голову и слезы полились у него из глаз".

"Слезы!"