Сестра Харуна ар-Рашида

—      О мой повелитель, я пытался прочесть ее тебе с гла¬

зу на глаз,— оправдывался стихотворец.— Ты не соизво¬

лил согласиться.

—      Что там в твоей касыде? Говори теперь!

—      Пощады, о эмир правоверных! Это чистейшая

правда.

—      Как? Это правда?

—      Я буду говорить правду, мой повелитель! Если бы

я вздумал лгать, мне пришлось бы расстаться с жизнью.

Разве это не так?

—      Так! Так!—кивнул Харун ар-Рашид. — Говори

правду, и жизнь твоя будет в безопасности.

Заикаясь и путаясь, произнося фразы и снова к ним

возвращаясь, Абуль Атахия рассказывал о бегстве аль-

Аляви, а сам не сводил глаз с эмира правоверных. Халиф

имел безучастный вид. Трудно было предположить, что он

внимательно слушает каждое слово, сопоставляет и срав¬

нивает, даже следит за тем, сколько капелек пота высту¬

пило на лбу поэта.

Узнав о вероломстве Джаафара ибн Яхьи, Харун ар-

Рашид ненадолго задумался. Но, решив прежде всего

сохранить престиж данной ему власти, ни на кого не обру¬

шивать свой гнев, а уж позже расправиться с визирем,

он медленно проговорил:

—      Я верю, твой поступок вызван стремлением по¬

мочь халифату. По крайней мере хочу так верить. Мы на¬

градим тебя за усердие, хотя оно, к сожалению, беспо¬

лезно. Действия Джаафара ибн Яхьи нам известны. Аль-

Аляви освобожден в силу государственной необходимости.

Слышишь, стихотворец?

—      Слышу, о эмир правоверных! — воскликнул Абуль

Атахия; он терялся в догадках, кто и с какой целью его

обманул. Но безмерное ликование захлестывало его душу:

«Жизнь спасена! Опасность миновала! Золото Фадля и

Зубейды в кошельке, награда халифа тоже!».

Едва не бросившись снова целовать ноги эмиру право¬

верных, он воскликнул:

—      Я благодарю аллаха, что визирь действовал по при¬

казу моего повелителя! Всем расскажу об этом! Я и сам

не смел плохо думать о визире. Мне пришлось донести на

него только из желания, чтобы скорей восторжествовала

справедливость, чтобы прекратились сплетни и наговоры.

Теперь я спокоен, жизнь визиря в безопасности. А что

будет со мной? — вдруг спросил он.— Визирь узнает, и

тогда мне...

—      Он ничего не узнает, — пообещал Харун ар-Рашид,

вставая, и хлопнул в ладоши. Установить, кем подослан

поэт, не составляло труда, но с этим тоже следовало повре¬

менить. — Уведи нашего гостя! — приказал он явившемуся

на зов Масруру. — Пусть казначей нашей милостью выдаст

ему тысячу динаров.

Оставшись в одиночестве, халиф погрузился в тревож¬

ные, тяжелые раздумья: «Что же выходит? Просьба шей¬

ха Исмаила отвергнута, а предательство визиря прикрыто?

Хашимит, родственник, унижен, зато перс, чужеземец,

пригрет? Справедливо ли это? Джаафар — опора в делах...

Но как посмел он без моего разрешения освободить

узника? Превышение власти! Уж не потому ли он сделал

так, что аль-Аляви — перс? Получается, что интересы со¬

племенников ему дороже интересов арабов!

Неужели я спал длинным и беспробудным сном? Ни¬

чего не видел и не слышал? А визирь тем временем пре¬

давал мои интересы, смеялся надо мной? О, аллах! Он по¬

лучал все, что хотел: деньги, земли, власть... Нет, измена

немыслима! Враги Джаафара, завистники и глупцы ве¬

дут новый подкоп, изощряются во лжи. Хашимиты и

Бармекиды... Взаимные доносы и клевета... Пора сде¬

лать выбор между ними. Я не могу больше их при¬

мирять! Сил больше нет! Мне не выдержать! Не выдер¬

жать!

Что это? — вдруг спохватился халиф. — Неужто это я

бегаю по залу и кричу? Нужно действовать, иначе я сойду

с ума! Вызвать Джаафара, срочно! Выведать, верно ли,

что он отпустил аль-Аляви...».

Глава XLVII

КОРМЛЕНИЕ ЛЬВА

Халиф хлопнул в ладоши и, когда явился Масрур, при¬

казал:

—      Ступай к Джаафару ибн Яхье. Передай — мы при¬

глашаем его к нам!

—      Что еще сказать, мой господин?

—      Скажи, что у нас ужин и что мы желаем видеть

нашего визиря. Больше ни слова.

После ухода палача Харун ар-Рашид вызвал эмира

дворцовой кухни и распорядился насчет вечернего медж¬

лиса, затем потребовал наряд для прогулки. Слуги на¬

дели на него плащ, застегнули сандалии.

Халиф спустился в сад — сквозь ветви деревьев про¬

свечивали лучи заходящего солнца, под ногами поскрипы¬

вал песок — и пошел, не зная куда.

Неожиданно он повернул к клеткам, где содержались

львы. В часы душевных невзгод он иногда заставлял слуг

дразнить молодого, недавно пойманного самца. Бессиль¬

ная, но не стихающая ярость животного успокаивала

халифу нервы. Едва он подошел к клетке, стоявшей у

крепостной стены, как двое рабов принесли заколотого

и наскоро освежеванного барана. Не успевшая остыть,

разрубленная на части туша под свирепый рев голодного,

мечущегося за решеткой льва была положена перед

клеткой.

—      Дай ему попробовать! — крикнул Харун ар-Рашид

сторожу.

Тот, хотя и не расслышал — расслышать было почти

невозможно, — понял смысл слов и швырнул за решетку

баранью ногу. Несколько секунд раздавался треск костей,

урчание, и вскоре баранья нога уже исчезла в клыкастой

пасти. Лев проглотил ее целиком, за один раз и взревел

громче прежнего. Сторож теперь не давал ему мяса, раз¬

махивал окровавленными кусками, подносил их к желез¬

ным прутьям, отдергивал. На траву падали капли крови.