Сестры Марч

МОЕЙ БЕТВ этом временном пристанище,Думая, что это дом,Безмятежные пока еще,Мы тяжелой вести ждем.Кто уходит рано – правы те.Птиц тревожа в камышах,Первая ты в эти заводиДелаешь бесстрашный шаг.Попечение житейское

Оставляя и борьбу,Одолжи мне все, что скрасилоГрустную твою судьбу.Одолжи твое терпение,Данное как благодать,В муках, боли, заточенииНе велевшее роптать.Дай мне дух раздумий сладостный,Чтоб к смиренью я пришла,Чтобы службы малорадостнойЛегкою тропа была.

Дай мне самоотвержение,Чтоб с людьми не волком жить,Чтоб обиды и презрениеИменем любви простить.Сделай, чтобы расставание,Кроме горести скорбей,Даровало мне сознание,Что в разлуке связь тесней, —Ибо скорбь неисцелимая,Неизбежная печаль

Учат прозревать незримое,Сердце устремлять в ту даль…Чтобы ко всему готоваяЯ стояла над рекойВ ожидании, что издалиТы подашь мне знак рукой.Вместе с Верой и Надеждою,Херувимами двумя,Ты, сестра моя ушедшая,Встретишь за рекой меня.

Неровные, расплывчатые, с помарками, строки эти принесли Бет огромное утешение. В последнее время она грустила единственно о том, что так мало успела сделать в своей жизни, но Джо своими стихами уверила ее, что жизнь была не напрасной и что смерть ее не принесет отчаяния ближним – чего она особенно боялась. Пока она сидела со сложенным листком в руке, обугленная головня в камине с треском распалась, Джо проснулась и, поправив огонь, шагнула к постели.

– Я не сплю, дорогая… Я счастлива! Видишь, я нашла это и прочитала. Думаю, ты не возражаешь. Джо, неужели ты в самом деле видишь во мне все эти достоинства? – спросила она тихо и задумчиво.

– Ну, конечно, Бет! – и Джо положила голову к сестре на подушку.

– Теперь я хотя бы чувствую, что жила не зря. Конечно, я далеко не такое совершенство, как ты тут пишешь. Но если я хоть чуточку тебе помогла – то нет для меня большего утешения!

– О, ты очень многому меня научила. Я прежде думала, что не сумею примириться с нашей разлукой. А теперь учусь чувствовать, что не только не теряю тебя, но ты становишься для меня чем-то бо́льшим, чем прежде. И смерть не разлучит нас!

– Да, я знаю, что не разлучит. Я тоже больше не боюсь ее. Я уверена, что по-прежнему буду твоей Бет, и буду любить тебя, и помогать… Тебе ведь придется теперь занять мое место возле папы и мамы. И если тебе будет тяжело одной нести трудное бремя, позови меня! Ты самая талантливая из нас, Джо. Думаю, только у тебя из всех нас и есть настоящий дар. Но тебе придется принести его в жертву. Ты долго не будешь ничего писать и никуда не сможешь уехать из дома. Но я пошлю тебе оттуда свою любовь, а ты поделишься ею с папой и Марми. А любовь – это больше, чем талант и удача. Любовь – это единственное, что мы можем, умирая, унести с собой. И она может облегчить конец жизни.

– Я чувствую, Бет, что смогу теперь со многим смириться! – Джо казалось, что ей уже ничего не стоит отказаться от прежних стремлений, признать тщету земных помыслов и успокоить сердце верою в бессмертие любви.

Дни шли своей чередой; весеннее небо становилось прозрачней, на ветвях распускались почки, в траве появлялись первые цветы, неяркие, но прекрасные, и птицы успели вернуться из дальних стран, чтобы пропеть Бет свое «прощай!».

Как измученное, но доверчивое дитя, Бет подала руки тем, кто держал их все дни ее жизни. Отец и мать осторожно перевели ее через долину теней и предоставили Богу.

Одни покидают этот мир в мучениях, другие – с блаженством на лице, третьи – с мужественным словом на устах. Но те, кому доводилось в жизни прощаться со многими душами, знают, что чаще всего конец наступает так же естественно, как сон. «Отлив», как и надеялась Бет, прошел легко. Той же грудью, что она сделала первый вздох, она издала и последний, не сказав никому ни слова, – лишь прощальный взгляд, исполненный любви.

Со слезами и молитвами мать и сестры готовили ее к долгому сну, который навсегда прекратил ее страдания. Они глядели благодарными глазами, как выражение муки на лице их милой Бет уступает место прекрасному спокойствию, и в этот миг им даже верилось, что смерть может быть не только страшным призраком, но и тихим ангелом.