Сети желаний

Я снимал комнату в старой части города, на улице Тарасовской, пешком ходил на работу, периодически меняя маршрут, — то, минуя величественный Владимирский собор, спускался по тополиной аллее Бибиковского бульвара, то шел богатой Фундуклеевской улицей, мимо помпезного, в стиле французского ренессанса, театра оперы и балета к Крещатику. Оба маршрута приводили меня к Бессарабке, а дальше я шел к подножию горы, на склонах которой расположилась Александровская больница. Хозяевами моей квартиры были седой как лунь, но статный не по годам отставной штабс-капитан Ипполит Федорович Прохоренко, проживший богатую военными и прочими приключениями жизнь, о которой то и дело вспоминал за вечерним совместным чаем, и его жена, Маргалит Соломоновна, которую он называл Маша и которая была моложе его не на один десяток лет. Когда я первый раз назвал ее Маргаритой Соломоновной, она рассмеялась и поправила меня: «Мое имя не Маргарита, а Маргалит, что означает жемчужина». Из прислуги у них была лишь чрезвычайно молчаливая и исполнительная деревенская девка Фекла, которая обслуживала и меня. Мне было известно, что замужем Фекла не была, но имела четырехлетнего ребенка, жившего с ее родителями в селе. Ипполит Федорович и Маргалит Соломоновна были очень любезными и добрыми людьми весьма прогрессивных взглядов; они негативно относились к войне, на их взгляд бессмысленной.

— Я участвовал в Балканских войнах, но тогда мы освобождали от османского ига народы Сербии, Болгарии, там была идея. В этой войне идеи нет. Кроме того, мы к ней не были готовы, как не были готовы к войне с Японией, но эта война гораздо масштабнее и кровопролитнее. Иллюзорная идея, что мы в результате победы вернем православному миру Константинополь, некогда завоеванный турками, — утопия, и все это не интересно мужику и рабочему, в основном и несущим все тяготы войны, и даже интеллигенции. Идея должна объединять и вдохновлять, иначе она не идея, в какие бы красивые одежды ее не рядили.

С ними проживала Ревекка, племянница Маргалит Соломоновны, шестнадцатилетняя красавица, темноглазая, жгучая брюнетка, мечтающая стать балериной и бравшая частные уроки в балетной студии. До четырнадцати лет она проживала вместе с родителями в Чернобыле, небольшом городке, находящемся недалеко от Киева. Два года тому назад она приехала вместе с отцом, Аврахамом Исраэлем, братом Маргалит Соломоновны, в большой город погостить у родственников. По совету тети она сходила на балет «Жизель» в расположенный рядом театр и без памяти влюбилась в мир танца, мечтая овладеть секретом пластики, языка движений, и за короткое время пересмотрела все спектакли. Она и слушать не хотела увещеваний отца (а я до сих пор считал, что еврейские дети самые послушные), не желавшего, чтобы она училась балетному мастерству. Подозреваю, что Маргалит Соломоновна поддержала племянницу, и совместными усилиями они преодолели сопротивление ее отца.

В балетной студии преподаватели весьма скептически отнеслись к просьбе стройной, гибкой, подвижной девушки-переростку, но когда увидели, что она с лету схватывает показанные па, то ее все же взяли, посетовав, что она не пришла лет на пять раньше, — тогда карьера примы-балерины ей была бы обеспечена. А теперь, будучи «переростком», она сможет танцевать лишь в массовке, а на сольные партии вряд ли сможет рассчитывать. Ей многое предстоит освоить, и на это уйдут долгие годы учебы, а век балерины краток.

Маргалит Соломоновна взялась опекать Ревекку, по сути стала ей второй матерью, вырвала ее из провинциального уклада, наняла репетиторов, за год занятий подготовивших Ревекку к вступлению в женскую гимназию. Девушка, понимая, что с таким, как у нее, именем ей не выбраться на подмостки солидного театра, взяла псевдоним, не без подсказки тети — Розалия Любомирская. Имя звучное, вот только легенда, связанная с ним, была довольна мрачной: простая еврейская девушка Райса[28], родившаяся в Чернобыле, благодаря красоте и уму достигла высокого положения при дворе французского короля Людовика XVI, что во время французской революции ее погубило — она была обезглавлена на гильотине. Аристократка Розалия из Чернобыля, значившаяся в списках казненных, своей смертью прославила маленький городок, сообщив, что есть такой на белом свете. На мой взгляд, такое имя, связанное со смертью, не могло принести в будущем ничего хорошего его владелице, но моим мнением на этот счет никто не поинтересовался. Предполагаю, что мечты Маргалит Соломоновны распространялись значительно дальше, но она пока их не озвучивала. Такое горячее участие в судьбе девушки было вызвано отчасти и тем, что их единственный сын погиб в японскую войну, будучи морским офицером. Подробностей я не знал и не хотел расспрашивать, понимая, как больно им об этом говорить. Если у них появится желание, они сами расскажут. Вечерами мы играли вчетвером в лото, обсуждали новости, сводки с фронта, пили чай с сухим вареньем, которое мне было в новинку.