Север и юг

В путь двинулись после заката, когда стемнело. Главные ворота затворились, но люди продолжали идти по тракту – просто теперь они сворачивали к востоку, огибая высокие крепостные стены, и шли туда, где раскинулся во всей своей неприглядности ночной базар. Когда-то давно здесь, между рекой и городом, останавливались на ночь те, кто не успел пройти внутрь до того, как стража опускала решётки. Благодаря высоким стенам с одной стороны и древнему лесу с другой ветра здесь стихали, а спустившись по пологому берегу, можно было зачерпнуть воды. Хадары сюда не заглядывали, остерегаясь дружины, а дикое зверьё купцы отпугивали жаркими кострами. Со временем хищники вовсе перестали приближаться к городу, а традиция зажигать огни, веселиться всю ночь и торговать прямо с телег – до уплаты пошлины, и потому со скидкой – осталась и укрепилась. Потом какой-то хитрец догадался построить гостевой дом, за ним ещё один… Ночная торговля процветала. Рядом с базаром появилась кузня, с пяток трактиров, две мастерские и даже поселился лекарь. А кругом, как грибы после дождя, выросли хибары, лачуги и плохонькие хижины, ибо земля здесь была ничейная – бери да строй, вон, лес под боком. Жили там бедняки. Городскую дружину они не жаловали, а потому под худыми их крышами частенько находили приют те, кто с законом был не в ладах.

Словом, одному подозрительному бродяге затеряться на ночном базаре среди множества таких же ничего не стоило.

– Далеко не уходите, – попросил Алар напоследок перед тем, как отправиться к заброшенному дому. – Погуляйте по базару, присмотрите чего-нибудь нам в дорогу – мыла хорошего, скажем, или гребень новый.

– Или штаны запасные, а лучше несколько, – ответила Тайра в тон, выразительно поглядывая на его голые щиколотки. И прыснула: – Ой, насмешил! Чего мне бояться, карманников? Поглядим ещё, кто кого обчистит.

Рейна хихикнула, прижимаясь к её боку, и Алар улыбнулся:

– Действительно, что это я кьярчи хитрости учу… И всё же будьте поосторожнее.

– Это ты будь, – проворчала Тайра и осторожно подоткнула ему край платка, обмотанного вокруг головы на южный манер. – Волосы твои приметные мы спрятали, посох убрали, а всё же с северянами тебя не спутать. Как бы беды не вышло.

– Отобьюсь, – усмехнулся он, на миг ощутив странное желание накрыть её ладонь своей, прижать к лицу, наслаждаясь теплом и лёгким ароматом горьковатых сухих трав, исходящим от кожи. – Меч-то при мне.

– Напугал, вай-вай! Ступай уже.

Алар махнул рукой – и углубился в трущобы.

Фонарей на мирците, как в Свенне, здесь отродясь не водилось, дороги состояли, кажется, из одних ям, а дома все выглядели покинутыми – где ставни вкривь висели, где порог провалился… Однако и в таком месте жили люди. В окнах виднелся свет – от лучины, от свечи, от очага; тянуло то похлёбкой, то горячими лепёшками; детский плач, тихий смех, ругань и оживлённые разговоры – всё было такое же, как в пределах городских стен.

Нужный дом оказалось несложно отыскать – самый высокий из всех, самый прочный, самый ладный… и совершенно заброшенный: ни отсвета в окошке, ни дыма над трубой. Соседи, видно, уважали мастера, потому что кто-то до сих пор не ленился подметать дорожки и крыльцо, а за маленьким садом явно ухаживали. Дверь была заперта; похоже, что хозяева уходили без спешки и собирались вернуться. Алар легко отомкнул её с помощью морт и осторожно притворил – и, лишь очутившись внутри, зажёг небольшой огонёк на ладони.

Внутри было тихо, печально и пыльно.

Он обошёл по очереди все комнаты, от кухни и кладовой до мастерской, занимавшей большую часть второго этажа, и отобрал вещи, принадлежавшие разным людям. Вышитый поясок – женский, вероятно, хозяйкин; увеличительное стекло с отполированной прикосновениями ручкой – самого мастера; наконец, деревянная заводная птичка, старая, с отколотым хохолком, но, видно, любимая – маленького сына.

«Что же, – промелькнуло в голове, когда все три предмета легли на гладкий кухонный стол. – Дальше оттягивать некуда. Надо начинать».

Алар достал из сумки капсулу с мирцитом на шнурке, отодвинул всё, кроме пояска, и призвал морт, изменяя и наделяя стремлением.

– Покажи мне, – шепнул он, и капсула, отзываясь на приказ, покачнулась. – Покажи…

Импровизированный маятник дёрнулся сначала в одну сторону, затем в другую – и вдруг задрожал так, что капсулу почти что разорвало.

Трактовалось это просто – или смерть, или сброс.

А раз пропавшая женщина кимортом не была, странное поведение маятника могло означать только одно: среди живых её нет. Уже не ожидая ничего хорошего, Алар взял увеличительное стекло и попытался отыскать его хозяина, но капсула снова заметалась сперва, а затем затряслась, готовая лопнуть в любое мгновение.

– Значит, родители мертвы, – пробормотал он, придвигая к себе птичку. – Посмотрим, что с сыном.

На сей раз маятник указал строго на юг.

Результат не поменялся ни со второй, ни с третьей попытки.