Север и юг

– Госпожа воистину проницательна – это и впрямь садхам. Но доводилось ли слышать тебе, красавица, о том, что с высоты садхам напоминает пустынную змею, что передвигается по пескам зигзагами? – спросил он, понижая голос почти до шёпота. – Завидев жертву, садхам настигает её стремительным броском, а затем сворачивается вокруг – и терзает до тех пор, пока ему не наскучит жестокая забава…

Фог знала, что это ловушка, однако всякий раз любопытство оказывалось сильнее. Забыв обо всём, она придвигалась ближе, чтобы не упустить ни слова, так что чужое дыхание обжигало мочку уха, ласкало, а низкий тембр голоса вызывал дрожь глубоко внутри. И через некоторое время становилось уже неважно, о чём рассказывал Сидше, – лишь бы говорил дальше.

«А если обернуться сейчас к нему – что он сделает?»

– Ага, – раздалось вдруг у порога, и она прянула в сторону, точно испуганная зверушка. – Опять. Ну, я, собственно, не за этим пришёл… Капитан, у тебя там стучит что-то в машинном отсеке, ты бы взглянул.

Сэрим стоял в арке дверного проёма, скрестив руки на груди, и всем видом выражал неодобрение.

– Как прискорбно, – откликнулся Сидше, с явным сожалением прерывая рассказ. – Надеюсь, госпожа простит меня и любезно позволит отлучиться.

– Иди! – горячо ответила Фогарта, кутаясь в хисту, хотя на борту было отнюдь не холодно. – А я, это… покуда понаблюдаю за садхамом, как подобает учёной-киморту!

Щёки у неё пылали.

А обидней всего было то, что он действительно рассказывал очень интересные истории – только то, что видел сам или узнал от людей, которым стоит верить. Так вышло и с садхамами. Толком их до сих пор никто не изучал. Красные смертоносные бури появились вместе с великой пустыней сразу после пятидневной войны. Тогда кимортов в целом свете осталось совсем мало; на каждого живого приходилось десять мертвецов, а уж об эстрах и говорить нечего – их, скитальцев, послушных воле морт, чудовищная бойня перемолола первыми. Больше ста лет прошло, прежде чем установилось относительное равновесие и мир привык жить по-новому. Среди песков киморты больше не рождались, а гости с севера задерживались там редко… Разве что случалась некая страшная катастрофа, которая грозила опасностью не только жителям пустыни, но и Ишмирату, и Лоргинариуму – как, к примеру, появление глубокого раскола у города Хашту, где из земных недр полезли на поверхность жуткие твари вроде червей Шалпана.

Некоторые исследователи – счёт их шёл на десятки, – бывало, увлекались каким-нибудь местным «чудом» или аномалией: бродячими барханами, «караванами мертвоходцев», поющими деревьями, живыми тенями… И если таким любопытным удавалось вернуться из сердца песков невредимыми, то в цехе они рассказывали немало интересного, а кое-кто даже выпускал научные труды.

– А про садхам никто ни словечка не написал, – бурчала Фог себе под нос, настраивая окулюсы. – А я возьму и напишу! Первая буду. Так, где ты там… ближе ползи, ближе…

Но если днём от Сидше ещё можно было отгородиться – книгами, чудесами пустыни, хлопотами в машинном отделении, наконец, за Сэрима спрятаться – то ночью деваться было некуда: ночевали они по-прежнему в одной каюте.

Вышло это почти случайно.

В первую ночь после отбытия из Кашима сон никак не шёл. С трудом заставив себя покинуть навигаторскую, где рыжий нескладный Чирре осоловело следил за показаниями приборов и направлял дирижабль установленным курсом, Фог скиталась от помещения к помещению – выверяла течение морт в проводящих жилах, наблюдала за тем, как перемигиваются мирцитовые «кристаллы», растущие прямо из стен на месте лопнувших капсул… Сидше встретил её в одном из гулких металлических коридоров с пиалой крепкого, ароматного травяного настоя и улыбнулся, едва приподнимая уголки губ:

– Госпожа не откажет в милости разделить со мной досуг? К рассвету я должен буду сменить Чирре на посту, и по уму следовало бы отдохнуть, но стоит закрыть глаза… – он осёкся, и призрачная полуулыбка превратилась в усмешку. – Впрочем, кому я рассказываю. Киморты ведь ничего не забывают?

После таких слов Фогарта уже не смогла ему отказать – да и не хотела.

Они действительно просто проговорили значительную часть ночи, сидя по разные стороны от низкого столика. Обо всём, что только приходило на ум: о чудесах пустыни, о жестоких нравах Кашима и о том, что купца Халиля-Утара арх Ташира, спешно бежавшего прочь от городских стен, нашли в ближайшем оазисе мёртвым – рабыня, которую он обезобразил из-за какого-то ничтожного проступка, удавила его во сне поясом от халата. Фог вспомнила времена ученичества, первые опыты в лаборатории и злополучную стену, которую хотела всего лишь почистить, а в итоге перекрасила в ярко-бирюзовый цвет; рассказала и о скромной семье мастеров Сой-рон, имеющих дальнее родство с северянами, – а также о том, как они возвысились после того, как супруга младшего сына родила девочку-киморта. Сидше в свою очередь поведал о том, как некий престарелый торговец пожалел бездомного мальчишку-оборванца и привёл его в свой дом, назвав сыном.