Север и юг

– Госпожа Джай-рон сразу поверила супругу – видимо, в молодости он не был ей верен, – сказал Сидше, чуть склонив голову – так что волосы черканули по плечу. – Три ночи проплакала она, а с четвёртым рассветом послала ко мне служанок, дабы те постригли меня, как подобает мальчику из знатного семейства, и нарядили в красивую одежду. Имя тоже дала мне она. Её собственный сын умер во младенчестве, а дочь дожила до свадьбы, а после повесилась, не выдержав истязаний мужа-вельможи. Шесть лет в семье Джай-рон научили меня тому, что каждый человек может отыскать счастье – и тому, что оно быстро проходит. Господин Джай-рон неудачно вложил деньги в северные товары и разорился. Дабы вернуть благосостояние, я нанялся помощником капитана на дирижабль, но когда вернулся в Шимру, то госпожа уже умерла от болезни, а господина за долги заклеймили и выгнали из столицы. Найти его я не сумел, хотя и обращался в цех кимортов.

«Там ты познакомился с Дуэсой?» – хотела спросить Фогарта, но сдержалась чудом и произнесла только:

– Сожалею.

Сидше пожал плечами и подлил янтарного травяного настоя в пиалу:

– О чём тебе сожалеть, ясноокая госпожа? Ты тогда сама была ребёнком… И, пожалуй, семья Джай-рон подарила мне ещё один урок: даже если счастье быстро проходит, глупо отворачиваться от него только лишь из страха потерять, едва обретя.

– Ясно, – сказала Фог, отворачиваясь.

Глаза у неё пекло, и вдох комом стал в груди.

– Не печалься, красавица. Ответь лучше, случалось ли тебе видеть, как ночью небо вдруг начинает ронять звёзды прямо в песок?..

Она и не заметила, как заснула, а когда проснулась, то обнаружила, что лежит в постели Сидше, укутанная одеялом, а её лёгкие пустынные сапожки из тонкой ткани с вышивкой стоят под койкой, заботливо отчищенные от песчинок и сора.

На следующую ночь ситуация повторилась, вот только сморило Фог почти сразу после заката; третьим вечером капитан уснул первым, и пришлось переносить его силой морт в постель. Уходить после этого было как-то глупо.

… а ещё у него во сне слегка подрагивали ресницы, и отвести взгляд от тревожного, но такого прекрасного лица никак не получалось.

– Если меня спросить, то ты сама себе могилу роешь, – заявил Сэрим, наблюдая за тем, как она перегоняет свой сундук со склада в капитанскую каюту. – Но пока никто не спрашивает, я, конечно, молчу. Спать-то в сундуке будешь?

– На потолке, – буркнула она.

– Влюблённый мужчина и на потолок заберётся, – в сердцах бросил Сэрим. И тут же поправился: – Хотя этот, пожалуй, сам тебя вниз сманит.

– Ну и пусть сманивает! – ответила Фогарта запальчиво.

А потом оглянулась – и увидела Сидше посреди коридора.

Находиться с ним после этого наедине и не краснеть стало решительно невозможно. А уйти ночевать в другую каюту означало бы признать, что Сэрим был абсолютно прав, и такого уже гордость не могла допустить. Вот только ежевечерние беседы с тех пор превратились в сущее мучение. Казалось, что каждая фраза несла нынче двойной, а то и тройной смысл, и один из них – непременно смущающий. Прежде Фог и не подозревала, что рассказ о работе механизмов дирижабля может звучать почти непристойно, пока на словах «соприкасаются в глубине» не раскашлялась и не расплескала травяной настой из пиалы.

– Вижу, мой рассказ не приносит удовольствия прекрасной госпоже, – вздохнул Сидше, осторожно промокая настой салфеткой. – А ведь мне казалось, что я весьма искусен в развлечениях такого рода. Может, нам стоит попробовать что-нибудь иное? – сказал он…

…и невзначай облизнул губы.

Фог сглотнула.

– Э-э… На-джи?

– О, как хорошо, что у меня как раз есть доска и фишки! Какие госпожа предпочитает? Обсидиан? Полированный коралл?

– Чёрные, – обречённо выдохнула она, зажмурившись, потому что сообразила: теперь им придётся сидеть ещё ближе друг к другу.

Первая партия осталась за Сидше; играл он так хорошо, что впору было заподозрить жульничество – но как схитрить в на-джи, где все фишки-монетки на виду?

«Вот что значит затуманенный разум, – раздосадованно подумала Фогарта, когда на её стороне не осталось ни одной обсидиановой монетки. – Никакая совершенная память не поможет, если мысли витают далеко».

– …могу ли я забрать свой выигрыш? – прозвучало вдруг над самым ухом.

Сидше оказался совсем рядом; шнуровка на вороте его коротковатой хисты распустилась, открывая ключицы; от разгорячённой кожи веяло мёдом и немного морской водой.

– Какой выигрыш?

Точно получив разрешение, он осторожно перехватил её ладонь – и запечатлел поцелуй на запястье, там, где бился пульс… А затем – поднялся и ушёл прочь быстрым шагом, точно сам себя страшился, и Фог даже под пытками не смогла бы сказать, притворство это – или искренние чувства.

Неудивительно, что в изучение садхамов она вцепилась с отчаянием утопающей.