Север – Юг. Заметки русского канадца о провинциальной Америке

В один из них мы набились порядочной толпой участников внутрикорпоративного совещания, приехавших на пару дней в Атланту, кто из близлежащих городков, а кто за тысячи километров из Западной Канады. Впрочем, набились мы только за один из длинных столов в зале, а остальные столы были уже заняты аналогичными группами или поменьше. Ресторан этот упомянут во всех сити-гидах, как подлинно итальянский, что визуально весьма далеко от истины, хотя бы по совершенному отсутствию хоть каких-то признаков стиля, вкуса, если угодно. Хозяин скорее напоминал американского «байкера», хотя время от времени ввертывал итальянское словечко из небольшого запаса, который он, по-видимому, почерпнул из словаря своих предков, приехавших два поколения назад, но на стене среди массы фотографий была одна — моложавого Паваротти с каракулями автографа. В общем, как у детей — Италия понарошку. Однако соус к спагетти из базилика и свежих помидоров был, вроде, настоящим, как подтвердила мне соседка справа — итальянка и тоже во втором поколении. Запомнились две шутки веселого байкера: первая — на вопрос, какое блюдо в меню — его любимое, он без паузы ответил — у нее сегодня выходной, а вторая: — у нас порции маленькие (мол, не беспокойтесь о лишних калориях), зато цены большие (что, в итоге оказалось не шуткой). На всякий случай даю имя этого заведения — «Il Localino» — вполне итальянское, хотя и отдает кинематографом.

Поднявшись вечером в свой номер на десятом этаже Хилтона, я открыл шторы, и увидел вторую часть городского пейзажа — ночь в Атланте. Передо мною был черный небоскреб, увенчанный ажурной пирамидой, сделанной из светящихся проволочек, но телефонная камера была не в состоянии разрешить детали светящегося объекта на черном фоне.

Ночная Атланта

Следующий день прошел за круглым столом в слушаньи скучных, и не очень, докладов, с перерывом на кофе и ленч, когда можно было выйти на террасу и посозерцать купальщиц в бассейне под открытым небом на крыше соседнего отеля. По окончании, решили сперва идти в бар, и, будучи довольно большой группой, двинулись по еще людным улицам вместо предоставленного для этих целей надземного перехода.

День еще догорал на юго-западной стороне каждого из небоскребов, зато ночь уже наступила на северо-восточной. Я, как со мной часто случается, немного поотстал, пытаясь схватить игру формы и света с помощью своего верного друга — телефона системы Блэкберри.

В одном из темных отрезков тротуара мое внимание привлекли две каменные пантеры в пошловатом, на первый взгляд, но эффектном стиле, напоминающем Эрте32, на ступенях у входа в один из отeлей33.

Увлекшись поисками подходящего ракурса, я вступил в темноту и замер от неожиданности. Из черного угла поднималась мне навстречу внушительная тень и трубный бас воззвал: — «Хей мэн, к'мон даун хир» — подойди, мол, сюда. Остановившись с занесенной для следующего шага левой ногой и камерой наготове в правой руке, я с примесью испуга ощутил почти радостное возбуждение, от мысли, что я, наконец, окажусь участником (в страдательном смысле, конечно) ограбления в центре Атланты, о которых время от времени слыхал от различных коллег и знакомых, испытавших его на себе. Но мои спутники не дремали. Остановившись на следующем, освещенном солнцем углу, они обратились ко мне с разного рода призывами и жестами от пригласительных ладошкой, до осуждающих с помощью кручения указательным пальцем у виска.

Дальше все пошло без приключений, но все-таки я кое-что я снял, и ракурсы, и светотени, и футуристическое 25-этажное фойе отеля, в котором нам предстояло дождаться ночи.

В баре после своего стандартного двойного Джеймисона с кусочком льда, я, после нескольких десятков лет в Сев. Америке приобщился, наконец, к очаровательному напитку, так называемому «олд-фашион», что означает — «старомодный».

Научил меня молодой человек иранского происхождения по имени Амир, по-видимому, адаптировавшийся к местным условиям лучше моего и за более короткий срок. Американцами, выражаясь, так сказать, гиперболически, реже рождаются, но очень часто становятся — культурный пласт тонок и легко растягивается с тем, чтобы вместить еще одну вариацию.

На следующий день, который как бы уже наступил в баре, нужно было вставать до рассвета, чтобы успеть на утренний рейс. Я оставил шторы в номере открытыми с видом на башню с золотой короной, недоступной фотографии.