Северный пес

К вечеру подобное путешествие утомило Грэма настолько, что еще немного, и он свалился бы с седла. Интересно, думал он, будут ли медейцы устраивать привал, или собираются ехать всю ночь? А если остановятся на ночь, то где: на постоялом дворе или просто в поле?

Едва солнце коснулось краем горизонта, он получил ответы на свои вопросы. Марьяна остановилась, и вокруг нее сгрудились ее люди, о чем-то переговариваясь. Женщина указала в сторону кромки леса, который виднелся по правую руку от дороги, и все, недолго посовещавшись, двинулись в ту сторону. Ага, подумал Грэм, постоялого двора не будет. Что и понятно, там труднее устроить пленного, да и хозяин может просто не захотеть связываться.

На лесной опушке Грэма довольно бесцеремонно стряхнули с седла, после чего его привязали между двумя деревьями с таким расчетом, чтобы он не мог свести руки вместе. Недалеко, так, чтобы держать его в поле зрения, устроился Тило, демонстративно положив на колени обнаженный меч. Очень мило, подумал Грэм, неужели мне придется провести ночь вот так вот распятым, да еще в компании такого дуболома? Не слишком приятная перспектива.

Тем временем, четверо парней быстро поставили шатер — небольшой, явно на одну персону. Грэм заметил, что Марьяна, усевшаяся на поваленный ствол недалеко от него, не отпускает от себя Мэнни, который уже явно не находит себе места от нетерпения. Парни управились с шатром быстро, после чего в таком же темпе распаковали сумки и стали вытаскивать оттуда всякую снедь. Грэм понял, что костра не будет. То ли ребята не хотели светиться, то ли просто решили не возиться с огнем. Все, в том числе и Мэнни, получили по куску хлеба и толстому ломтю холодного мяса. Грэм, напостившийся в темнице храма Фекса, голода, тем не менее, не ощущал. В том лихорадочно-возбужденном состоянии, в каком он пребывал в последние дни, ему было не до еды. Поэтому он не очень расстроился бы, если бы о нем забыли, но тут он увидел, как Марьяна, указывая прямо на него, дает мальчишке еще один кусок хлеба.

— Дама сказала, что это вам, — выдохнул Мэнни, подбегая.

— Передай даме спасибо, — отозвался Грэм отнюдь не любезным тоном, но хлеб взял. Он еле-еле мог дотянуться губами до ладони, и есть так было не слишком удобно; кроме того, и со стороны это наверняка выглядело в высшей степени по-идиотски, но все лучше, чем есть из рук восьмилетнего пацана.

— А кто эта дама? — с детским любопытством спросил Мэнни.

— Подруга юности.

— А почему она велела связать вас? Что она хочет сделать с вами?

— Не пугайся, Мэнни, но думаю, она хочет меня убить.

— Убить? Но за что?

— Если бы я знал, — вздохнул Грэм и, подняв глаза, встретился взглядом с Марьяной. Она смотрела словно бы сквозь него, задумчиво и как-то печально. Потом она встала со своего импровизированного стула, поманила к себе Мэнни. Тот сделал вид, что ничего не заметил, и тогда она подошла сама и взяла его за руку.

— Приятной ночи, — бросила она Грэму небрежно.

— И тебе того же, — ответил он. И, понизив голос, спросил: — Скажи мне, Марьяна, к чему все это идиотское представление?

— Попридержи язык, отступник, не то лишишься его раньше, чем настанет час твоей смерти, — разговаривала она так, словно не признала его. — Твой сын проведет эту ночь со мной, под охраной стражей.

Вот как. Она еще не расспросила Мэнни на сей счет и не знает, что мальчишка не сын Грэму? Или Мэнни сумел свалять дурака?

Ночь выдалась и не темной, и не светлой — обычной. Огрызок луны и звездный свет развеивали мрак, но все же их оказалось недостаточно, чтобы как следует видеть окружающие предметы. Грэм, проводящий ночь в сидячем положении (и с ужасом думающий о том, что завтра ему вновь придется целый день трястись в седле), видел, что его личный охранник — уже, впрочем, сменившийся, — не отходит от него дальше нескольких шагов. У шатра, в котором скрылась Марьяна с Мэнни, стояли двое. Остальные семеро спали прямо на земле, завернувшись в одеяла.

Спать хотелось неимоверно, глаза драло так, словно в них кинули горсть песку, но уснуть в таком положении, распяленным между деревьями, было делом совершенно нереальным. Поэтому Грэм следил за медленным движением луны по небу и размышлял, не обратиться ли к стражу с просьбой связать его как-нибудь поудобнее.

Но луна уже проделала половину пути, а он так ничего и не надумал.

И тут уловил какое-то движение.

Полог шатра с едва слышным шелестом откинулся, и оттуда, пригнувшись, выбралась фигура. Судя по ее росту, это не мог быть Мэнни, а значит — Марьяна. Грэм удивился. Женщина, тем временем, жестом велела стражам оставаться на месте, и, осторожно ступая, подошла к нему и жестом же отослала охранника. Тот послушно скользнул в сторону, растворяясь во тьме, а Марьяна уселась, подобрав ноги, рядом с Грэмом, на расстоянии вытянутой руки.

— Ты спишь? — услышал он ее шепот.

— А ты как думаешь? — спросил он в ответ. — Объясни мне, что происходит? Что за комедия? Как это ты оказалась гильмастером?

— Это долгая история, и речь сейчас не о том… — почему-то вздохнула она. — И вообще не обо мне.

— А о ком же?