Сезон Гроз.

– Да, сыны мои. Вы думали, что я слепой и глухой? Что я старый, дряхлый и немощный? Вы думали, что я не вижу, как вы оба стремитесь получить трон и корону? Что вы жаждите их, как свинья трюфелей? Свинья, когда почует запах трюфеля, глупеет. От желания, от жадности, от вожделения и дикого аппетита. Свинья бесится, визжит, роет землю, невзирая ни на что, лишь бы только дорваться до трюфеля. Чтобы ее отогнать, нужно крепко лупить ее дубиной. И вы, сыновья, оказались просто свиньями. Почуяв гриб, вы с ума посходили от жадности и аппетита. Только получите вы дерьма, а не трюфель. И дубины тоже попробуете. Вы пошли против меня, сынки, покусились на мою власть и мою особу. Здоровье людей, которые идут против меня, как правило, быстро ухудшается. Это факт, подтвержденный медицинской наукой.

– В порту бросил якорь фрегат «Ахеронтия». Он приплыл сюда по моему приказу, это я нанял капитана. Суд соберется завтра утром, решение будет принято до полудня. И в полдень вы оба будете на корабле. С палубы вам позволят сойти только когда фрегат пройдет мимо маяка на Пейш де Мар. Что практически означает, что вашим новым местом жительства будет Назаир. Эббинг. Мехт. Или Нильфгаард. Или самый край света и чистилище, если вы предпочтете отправиться туда. Потому что сюда, в эти окрестности, вы не вернетесь никогда. Никогда. Если хотите сохранить головы на плечах.

– Хочешь нас изгнать? – завыл Ксандер. – Как изгнал Вираксаса? Наши имена тоже запретишь произносить при дворе?

– Вираксаса я выгнал в гневе и без приговора. Это не значит, что я не прикажу его казнить, если он осмелился вернуться. Вас обоих осудит на изгнание трибунал. Легально и законно.

– Ты в этом так уверен? Посмотрим! Посмотрим, что на такое беззаконие скажет суд!

– Суд знает, какого приговора я ожидаю, такой и вынесет. Единодушно и единогласно.

– Так уж единогласно! В этой стране суды независимы.

– Суды да. Но судьи – нет. Ты глуп, Ксандер. Твоя мать была глупа, как пробка. Ты пошел в нее. Даже этот заговор ты, конечно, придумал не сам, все спланировал кто-то из твоих фаворитов. Но в целом я рад, что ты затеял заговор, с удовольствием от тебя избавлюсь. Другое дело Эгмунд. Эгмунд умен. Ведьмак, нанятый для защиты отца заботливым сыном, ах, как же ловко ты скрывал это в тайне, так что все об этом узнали. А потом контактный яд. Хитрая штука этот яд, мою еду и питье пробуют, но кто бы мог подумать про ручку каминной кочерги в королевской спальне? Кочерги, которой пользуюсь только я, и никому не позволяю ее трогать? Хитро, хитро, сынок. Только твой отравитель предал тебя, так уж оно бывает: предатели предают предателей. Что же ты молчишь, Эгмунд? Разве тебе нечего сказать?

Глаза Эгмундa были холодными, по-прежнему в них не было и тени страха. Его не пугает перспектива ссылки, понял Геральт, он не думает ни об изгнании, ни о жизни на чужбине, не думает об «Ахеронтии», не думает о Пейш де Маре. Так о чем же он думает?

– Тебе, – повторил король, – нечего сказать, сынок?

– Только одно, – процедил Эгмунд. – Тоже из народной мудрости, которую ты так любишь. Нет хуже дурака, чем старый дурак. Вспомни мои слова, дорогой отец. Когда придет время.

– Взять их под замок и охранять, – приказал Белогун. – Это твое задание, Феррант, это дело инстигатора. А теперь вызвать ко мне сюда портного, маршала двора и нотариуса, все остальные вон. А ты, ведьмак… Научился чему-то сегодня, правда? Узнал кое-что о себе? А именно то, что ты наивный простофиля? Если ты это понял, значит есть хоть какая-то польза от твоего сегодняшнего визита сюда. Который только что закончился. Эй, там, двое ко мне! Проводите этого ведьмака к воротам и вышвырните его вон. Присмотрите, чтобы он не спер что-нибудь из столового серебра!

*

В коридоре позади вестибюля им преступил дорогу Ропп. В компании двух лиц с такими же глазами, движениями и осанкой. Геральт готов был держать пари, что все трое когда-то служили в одной и той же части. И вдруг он понял. Внезапно понял, что знает, что произойдет дальше, как развернутся события. Поэтому не удивился, когда Ропп заявил, что принимает на себя наблюдение за сопровождаемым, и приказал охранникам удалиться. Он знал, что капитан предложит ему следовать за ним. Как он и ожидал, двое других шли сзади, за его спиной.

Предчувствовал, кого он увидит в комнате, в которую они вошли.

Лютик был бледен, как мертвец, и явно в ужасе. Но вроде бы невредим. Он сидел на стуле с высокой спинкой. За стулом стоял тощий тип с заплетенными в косичку волосами. Тип держал в руке мизерикордию с длинным, тонким четырехгранным лезвием. Острие было направлено в шею поэта, под челюстью, наискось вверх.

– Только без глупостей, – предупредил Ропп. – Без глупостей, ведьмак. Одно необдуманное движение, даже одно шевеление, и господин Самса заколет музыканта как борова. Без колебаний.