Сезон воронов

Он улыбнулся и поставил единственный стул перед кроватью так, чтобы, присев, оказаться с девушкой лицом к лицу. Глаза у Марион были красные, как будто она плакала. Она сидела нахмурившись и тихонько раскачивалась взад-вперед, словно читала про себя молитву. Да, она и вправду плакала. Однако Дункан не решился спросить почему. Неловкость, установившаяся между ними с самого утра, не только никуда не пропала, а наоборот усилилась. Марион пару раз испуганно посмотрела в его сторону, и Дункану внезапно стало ее жаль. «Она до сих пор меня боится! Не надо было мне приходить…» И он вскочил на ноги.

– Теперь я вижу, что все в порядке. Ложись и спи спокойно. Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня искать.

– Нет! – с мольбой глядя на него, воскликнула Марион.

Дункан в замешательстве остановился.

– Что – нет?

– Не уходи! Побудь еще немного…

«Да что с ней сегодня такое?»

– Можешь посидеть еще немного, пока я не засну?

– Здесь нечего бояться, Марион. Но я могу побыть в коридоре, если тебе так будет спокойнее.

Он понимал, что представляет для нее куда бóльшую опасность, чем банда пьяниц, собравшаяся в зале на первом этаже. Но она, похоже, не понимала, какие чувства пробуждает в нем одним своим присутствием, особенно в таких обстоятельствах. Кудри прилипли к ее мокрым щекам, казавшимся чуть впалыми из-за игры теней, а светлые голубые глаза неотрывно смотрели на Дункана, очаровывая его. Он вздохнул. Несколько шагов и тончайшая ткань сорочки были между ним и ее белоснежной кожей…

– Просто закрой за мной дверь на засов.

– Я боюсь себя самой, – резко бросила Марион и уставилась на отражение в луже под окном.

– Ты себя боишься? Не понимаю…

– Просто я… – Она немного помолчала, кусая губы. – У меня бывают видения.

– Ты хочешь сказать, тебе снятся страшные сны?

Марион помотала головой.

– Видения, – повторила она. – An dà – shealladh

[42].

Дункан удивленно вскинул брови.

– У тебя дар ясновидения?

– Да.

– Может, это все-таки плохие сны, Марион?

Губы ее приоткрылись, и она медленно покачала головой из стороны в сторону.

– Нет, Дункан. Я не сплю, когда приходят эти видения. Это как наваждение: я перестаю слышать и видеть все вокруг себя. Остается только видение. И они, эти видения, кажутся мне настолько реальными, что протяни руку – и сможешь прикоснуться…

Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Дункан молча смотрел на нее и не знал, что ему делать. Он, конечно, слышал о ясновидящих, но никогда не встречал никого, кто был бы наделен таким даром. По крайней мере до сегодняшнего дня. Но как ее утешить? Он понимал, что Марион и вправду напугана.

Он бесшумно подошел к кровати и присел на краешек. Железная сетка громко заскрипела под его весом. Ему даже показалось, что сейчас кровать развалится, но этого не произошло.

– Хочешь мне рассказать? Может, тогда тебе станет легче?

Она шмыгнула носом и пожала усталыми плечами. Из уголка глаза вытекла слезинка, прокатилась по щеке и застыла на подбородке. Дункан проследил взглядом блестящую дорожку, которую слеза оставила на коже, промокнул ее кончиком пальца и вытер его о свой килт.

– Это слишком ужасно, и я не знаю…

– У тебя часто бывают видéния?

– Нет. Предыдущее было много лет назад. Незадолго до смерти моей мамы. – Она вздохнула, закрыла глаза и продолжила свой рассказ: – Я смотрела, как мама вышивает, и вдруг… Я увидела, как на нее падает покрывало… Оно было похоже на саван. Я не знала, что такое со мной случилось. Я слышала какой-то шепот… Не знаю… Какие-то голоса. Но слов я разобрать не смогла. И сама не могла говорить. Я потеряла власть над слухом и зрением.

– Но как ты поняла, что это видения, дар?

– Мне объяснили это позднее, когда у меня хватило смелости обо всем рассказать. А тогда я была уверена, что все решат, будто я спятила. Я еще много раз видела это покрывало, когда смотрела на мать. Наконец мне это так надоело, что я перестала на нее смотреть, стала прятаться, чтобы не видеть маму. Но в последнем видении покрывало накрыло ее почти полностью. Обычно видения длятся несколько минут, но я не могу прийти в себя по нескольку дней. А однажды ночью я увидела лодку, которая плыла по воде гладкой, как зеркало. И лодка была пустая. Мама утонула несколько дней спустя в озере Лох-Тай. Ее лодка перевернулась.

Девушка подавила рыдание. Дункан неловким движением взял ее руку, нервно комкающую ткань юбки, и сжал в ладонях. Рука у Марион была холодная как лед. Он сказал мягко, желая ее утешить:

– Но ведь ты ничем не могла помочь ей, Марион. Ты же не знала…

– Это и есть самое страшное, Дункан! Я вижу ужасные вещи и ничего не могу сделать. И мне так страшно! Прошлой ночью это страшное видение… Пойми, это был не сон!

Она уставилась на его ладони, сжимавшие ее руку.

– У тебя снова было видение?

Она медленно кивнула.

– Не хочешь мне рассказать?

Марион нахмурилась.

– Видения говорят о том, что нам готовит судьба, разве не так?

– И бывают такими ужасными!

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Дункан поднес холодную ручку к своим губам и нежно поцеловал. Марион не отдернула руку.