Сфера

Последний рывок к острову оказался так скор, что Мэй усомнилась в своем глазомере. Совсем недавно была на полпути, а уже мчится к островному пляжу, словно под мощным попутным ветром. Она соскочила с носа, и ее объяла белая ледяная вода. Мэй торопливо оттащила каяк на берег, целиком выволокла из воды на песок. Уложила параллельно берегу и подперла крупными камнями по бокам, вспомнив, как однажды стремительный прилив чуть не унес каяк в Залив.

Выпрямилась, тяжело дыша, — силачка, великанша. Как это странно — очутиться здесь. Поблизости мост; переезжая его, она видела этот остров сто раз и ни единожды не замечала здесь ни души, ни человека, ни зверя. Никто не смел или никто не интересовался. Откуда в ней такое любопытство? Пожалуй, попасть сюда вот так — единственный или, по крайней мере, лучший способ. Мэрион ее бы не отпустила, слишком далеко, послала бы за ней моторку — найти и вернуть. И, кажется, береговая охрана обычно не рекомендует сюда приплывать? Может, остров — частная собственность? Все эти вопросы и тревоги сейчас не имели значения: темно, никто не видит Мэй, никто не узнает, что она здесь была. А она запомнит.

Она обошла остров по периметру. С юга он был опоясан пляжем, который затем уступал место голому утесу. Мэй задрала голову, не нашла, за что уцепиться, а внизу пенился прибой, и она вернулась; склон был неровный и скалистый, берег ничем не примечательный. Нашлась толстая полоса водорослей, усеянная крабьими раковинами и мусором, и Мэй причесала ее пальцами. Под луной водоросли фосфоресцировали — Мэй такое уже видела; они радужно переливались, точно светились изнутри. На миг ей почудилось, будто она стоит у водоема на самой Луне; все вокруг окрашено странной наоборотной гаммой. Все зеленое казалось серым, все синее серебрилось. Все, что представало взору, она видела впервые. И, едва подумав об этом, краем глаза заметила падающую звезду над океаном. Прежде она видела падающую звезду лишь однажды, и не была уверена, видит ли сейчас то же самое, — дуга света скрылась за черными холмами. Но что еще это может быть? Мэй посидела на пляже, глядя туда, где падала звезда, словно ждала другую, словно одна звезда предвещала звездный дождь.

Но она понимала, что оттягивает то, чего больше всего хотела, чем тут же и занялась, — полезла на невысокий пик этой островной скалы. Тропинки не было, и Мэй возрадовалась — никто или почти никто здесь до нее не бывал; она взбиралась, цепляясь за траву и корни, упираясь ногами в скальные обнажения. Раз остановилась, отыскав большую нору, почти круглую, почти правильную, прямо в склоне. Наверняка звериный дом, но Мэй не знала чей. Вообразила норы кроликов и лис, змей, кротов и мышей — все они равно возможны здесь и невозможны, — а затем полезла дальше, выше и выше. Оказалось несложно. Спустя несколько минут добралась до вершины, к одинокой сосне немногим выше самой Мэй. Постояла рядом, держась за шершавый ствол, огляделась. Увидела крошечные белые окошечки города в далекой дали. Посмотрела, как приземистый танкер тащит в океан целое созвездие красных огней.

Внезапно почудилось, что пляж внизу очень далек, и желудок совершил сальто-мортале. Мэй поглядела на восток — теперь ей видны были тюленьи скалы, где спали с десяток тюленей. Она посмотрела на мост — не Золотые Ворота, а тот, что поменьше, с текучим белым потоком машин, сплошным даже в полночь; интересно, видит ли кто ее человечий силуэт на фоне серебристого Залива. Фрэнсис однажды признался — мол, он и не знал, что под мостом есть остров. Большинство водителей и их пассажиров на нее и не взглянут, понятия не имеют, что она живет на свете.

Затем, еще цепляясь за костистый сосновый ствол, она заметила гнездо в кроне. Прикоснуться к нему не посмела — знала, что нарушит баланс его запахов, его конструкции, — но ужасно хотелось посмотреть, что внутри. Она взобралась на камень, надеясь оказаться выше гнезда, но не дотянулась — ничего не видно. А можно снять и посмотреть? На секундочку? Можно ведь, а потом она поставит гнездо назад. Нет. Ей хватало ума понять, что нельзя. Если снимет, погубит то, что внутри.

Она посидела лицом к югу, где виднелись огни, мосты, черные пустые холмы, отделявшие Залив от океана. Ей говорили, что несколько миллионов лет назад все это было под водой. Все эти мысы и острова были так глубоко, что едва ли сошли бы за донные гряды. За серебристым Заливом она разглядела двух птиц, каких-то цапель, что низко парили, направляясь на север, и она посидела еще, и мысли ее пустели. Она думала о лисах, что, вероятно, копошатся под нею в скале, о крабах, что прячутся под камнями на берегу, о людях в автомобилях, что мчатся в вышине, о мужчинах и женщинах на буксирах и танкерах, о людях, что прибывают в порты, покидают порты, вздыхают, всё уже повидав. Она угадывала все то, что, наверное, жило, стремилось куда-то или бесцельно дрейфовало вокруг под водяной толщей, но особо не вдумывалась. Достаточно сознавать миллионы возможных вариаций и утешаться, зная, что она не может узнать и никогда не узнает почти ничего.