Шаг в Безмолвие

Он взял женщину не потому, что желал ее, а потому, что хотел с помощью ее красивого, гибкого тела удовлетворить свою похоть. Он покрывал жадными поцелуями ее грудь и живот, но ни разу не поцеловал в губы. Он видел ее всю, когда она отдавалась ему, но ни разу не взглянул ей в глаза. Он с наслаждением слушал ее стоны, но не нашел, что сказать ей, когда они закончили и она стала одеваться. А когда женщина ушла, он еще долго лежал, глядя в темноту, и думал лишь об одном: она не заслужила подобного отношения.

Отец всегда говорил ему: не бери тело, если не хочешь душу. Женщина – не кусок плоти, который можно использовать как угодно, а потом выбросить или отдать другому. И он, как послушный сын, влюбившись однажды до беспамятства, последовал мудрому совету.

Вот только души у его возлюбленной не оказалось.

А потом и он, получив удар в самое сердце, наглухо затворил свою.

Так было безопаснее. Не целовать в губы, не смотреть в глаза и иногда даже не спрашивать имя. А растущую внутри пустоту заполнять чем угодно: долгими походами, политическими играми, неразрешимыми проблемами… войной, в конце концов.

Искандер зачерпнул полные ладони воды и плеснул себе в лицо. Еще раз. И еще.

В черной глубине речная трава мягко ласкала его ноги. Нежно, как пальцы любящей женщины… робко и невинно, словно первые прикосновения девственницы. Скоро придется подумать о семье, о наследнике, и заключить династический брак. Царь Синтара уже предложил ему в жены свою дочь, и, пожалуй, это был бы самый выгодный во всех отношениях союз. Он позволил бы Искандеру в будущем объединить три страны – Танарию, Баас и Синтар, полностью контролировать устье Трезубца и выход к Срединному морю, наконец-то загнать проклятую Мессу поглубже в пустыню и, возможно, вернуть имранские земли, возродить великие города…

… и попробовать снова стать счастливым. С девушкой, которую он никогда не видел.

Если она полюбит меня. Если я сумею ее полюбить.

В эту минуту он вдруг понял, что больше, чем победы в войне, больше, чем объединения стран, больше всего на свете он хотел бы снова влюбиться.

Смотреть в любимые глаза. Целовать любимые губы. Слушать, как она смеется. Гладить ее волосы и видеть, как она засыпает в его объятиях. Говорить с ней обо всем на свете. Отдать ей свое сердце и душу – и получить в ответ равноценный дар…

Но откуда-то из глубин не омытой временем памяти донесся всплеск холодного смеха.

Глупец, такое сбывается только в легендах. Никому твоя душа не нужна; будут нужны твое положение, титул, земли, золото, власть… или твоя жизнь. Но не ты сам.

Чудес не бывает. Вечной любви, о которой ты грезишь, не бывает.

Запомни это.

Искандер с головой погрузился в воду, вынырнул и откинул назад прилипшие к лицу волосы.

Некоторые вещи нельзя забывать. Нужно учиться на своих ошибках и впредь не повторять их. А эти мимолетные слабости, мечты о несбыточном… Пусть их унесет река.

Он выбрался на берег, отжал волосы, подождал, пока обсохнет тело и, накинув тунику, направился в спящий лагерь.

Утром над степью прошел дождь, но уже к полудню небо вновь стало чистым, земля высохла, а в воздухе разлилось знойное марево. Отряды продвигались на юг, и с каждым днем вокруг становилось все жарче, а местность менялась: появились холмы, между которыми петляли русла высыхающих летом ручьев и речушек, берег Трезубца скрыли заросли ивы и небольшие рощицы, а вдали показались горы. Стали чаще встречаться небольшие селения и пасущиеся на равнинах стада овец.

– Столько свободной земли, – задумчиво сказала Солан, глядя по сторонам. – У нас в Кадокии везде виноградники или пшеничные поля. А тут – только трава и овцы.

– Это здесь, – отозвалась Зелия, – а ближе к столице появятся фруктовые сады и оливковые рощи. В Баасе и Синтаре делают лучшее оливковое масло на полуострове.

– Да. И еще во дворец привозили баасийские маслины, очень вкусные. – Царевна вздохнула и замолчала. После разговора с Рагнаром самое малое воспоминание о доме или об отце заставляло ее вновь и вновь размышлять о сложившейся ситуации. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что происходящее ей определенно не нравится.

Они с Герикой любили играть в привезенную из Фарагона настольную игру, где из расписанных кусочков дерева складывалась цельная фигурка или большая картина. И сейчас Солан точно так же пыталась собрать воедино все, что ей удалось узнать, чтобы ясно увидеть положение вещей и восстановить ход событий. Но картина не хотела складываться совсем. Слишком мало было частей. Слишком много мусора.

А еще – так некстати! – перед глазами, сбивая с мыслей, маячило улыбающееся и довольное лицо Анат. Солан не хотела смотреть в ее сторону, но иногда приходилось.