Шайтан-звезда (Часть 2)

- Ты рожден ничтожным глупцом и жалким трусом, ты боишься тронуться в путь темной ночью и прячешься в шатре в жаркий полдень! - на сей раз подобный ифриту посетитель хаммама завел речь, хоть и гнусную, но подобающему детям арабов.

- Я отважнее и доблестнее тебя и твоего отца, я гораздо выносливее в ночном пути, когда от холода дрожат даже звезды, и я смелее углублялся в полуденные долины, опаленные зноем! - с подобающей яростью произнес аль-Мунзир, предвидя увлекательное состязание в ругательствах, проклятиях и тому подобных славословиях.

Почуяв, что перед крикуном уже не бессловесный банщик, а равный противник, прочие посетители хаммама стали, сползая с лежанок, стягиваться к месту склоки.

- О аль-Мунзир, не причиняй ему вреда, - попросил Хабрур. - Разве ты не видишь, что он не отвечает за свои слова?

- Горе тебе, как это я не отвечаю за свои слова? - повернулся к нему склочный и сварливый собеседник Джабира. - Ты сам не отвечаешь за свои слова, и твой отец не отвечал за свои слова, и твой дед не отвечал...

- Ради Аллаха, замолчи! - подступил к нему Джеван-курд, которому это словесное состязание вовсе не понравилось. - Или я брошу тебя в водоем на посмешище всему хаммаму!

- Клянусь Аллахом, от твоих слов во мне прибавилось огня к огню! отвечал ему этот человек, подобный свирепому ифриту. - Сейчас посмотрим, кто кого сбросит в водоем!

И он, слегка присев и разведя руки, пошел на Джевана, явно готовясь схватиться с ним, как это делают рыночные борцы.

- О Джеван, ты потеряешь в схватке набедренную повязку, и не он станет посмешищем, а ты! - удержал за плечо товарища аль-Мунзир. - Наше достоинство не потерпит урона, если мы откажемся от драки с бесноватым. Разве ты хочешь, чтобы хозяин хаммама послал за городской стражей и нас вывели отсюда с позором?

- С чего это я должен посылать за городской стражей? - высокомерно осведомился подобный ифриту.

Аль-Мунзир и Хабрур переглянулись.

- О правоверные! - обратился Хабрур к полуобнаженным мужчинам, столпившимся вокруг. - Мы - чужие в вашем городе! Разве этот человек хозяин хаммама?

- Нет, разумеется, клянусь Аллахом! - первым отозвался весьма почтенный старец. - Я посещаю этот хаммам уже тридцать лет, и знал всех его хозяев поочередно. Но я впервые вижу этого человека.

- И мы впервые видим его! - подтвердили все прочие.

Самозванец потер рукой лоб.

- Горе мне, это не мой хаммам... - пробормотал он.

- Да это же гашишеед! - вдруг догадался кто-то. - Он одурманен и сам не понимает, что говорит!

- Разве те, кто потребляет гашиш, лезут в драку? - возразили ему. Они предаются своим видениям! Вот сейчас ему кажется, будто он хозяин хаммама! ..

Воспользовавшись тем, что возник спор о повадках и обычаях гашишеедов, Джеван-курд зашел за спину самозванцу и приблизился к нему настолько, что смог его обнюхать. Сделав из этого кое-какие выводы, он за спинами спорящих вернулся к аль-Мунзиру.

- Гашиш тут ни при чем, и ни одна из пяти разновидностей банджа тоже, тихо сообщил он. - А виновато в этом бедствии плохое вино, знаешь, из тех вин, которые темные, точно ослиная спина, и горе виноторговцу, продающему людям такой товар. Не кислое оно, а перекисшее, и вкуса его не выдержит и самый неприхотливый бедуин, и бурлит оно в кувшине, точно ветры в брюхе! Очевидно, этот человек не нашел ничего лучшего - ведь тот, кто хочет выпить хорошего виноградного вина, должен знать, где его взять, а он тут, судя по всему, чужой.

- Хотя он и ведет себя, точно бесноватый, нужно присмотреть за ним, пока он не придет в себя, о любимые, - добавил, услышав эти слова, Хабрур ибн Оман. - Что, если мы уведем его отсюда? Ему на свежем воздухе непременно станет легче!

- Я бы отвел его к цирюльнику! - и, очевидно, вообразив, как цирюльник будет брить голову самозванцу, Джеван-курд весело рассмеялся.

Тут подобный ифриту встрепенулся. Опьянение не помешало ему расслышать слова Джевана-курда.

- Да разве я не царский сын? - завопил этот диковинный человек. Разве в моем роду было мало воинов? Разве я не обязан растить длинные локоны, подобно воину, чтобы они лежали у меня на плечах в день битвы, а не брить голову, подобно купцу, который боится, что его в дальних странствиях одолеют вши?!

И он, придерживая левой рукой набедренную повязку, правую воздел ввысь, к куполу над водоемом, и громким голосом произнес такие стихи:

Я тот, кто всем известен в день сраженья, И джинн земной моей боится тени.

Мое копье! Коль на него посмотрят Увидят там зубцы, как полумесяц.

Услышав эту удивительную в устах полуголого человека похвальбу, окружающие дружно расхохотались.

- О человек, реши сперва, кто ты - хозяин хаммама или отпрыск царского рода, - посоветовал ему аль-Мунзир.

- А может быть, ты - вазир повелителя правоверных? - не удержался Джеван-курд, за всю свою жизнь не научившийся удерживать за зубами веселое словцо. - Может быть, ты - повелитель Чин-Мачина?