Шале

Открываю глаза и бросаю взгляд на Дидье. Интересно, он думает о том же? На улице жуткий мороз.

— У вас есть вопросы? — мягко интересуется он. — Мы не торопимся; поедем к подъемнику, когда вы будете готовы.

— Вопросов нет. Спасибо, что привезли меня сюда, я очень вам признателен.

Мы усаживаемся назад в машину, и Дидье заводит мотор.

Так холодно мне не было еще никогда в жизни, и я в ужасе от следующего этапа нашей поездки, которым, очевидно, станет подъемник. Меньше всего мне сейчас хочется ехать на нем, но будет, наверное, просто неприлично заявить об этом вслух. Вот почему я так радуюсь, когда вижу, что старую кресельную канатку заменили на современную, с кабинами.

— О… здесь ведь были кресла… когда мы катались? — спрашиваю я. — Или я что-то путаю? Я уже говорил Мэтту, что мало что помню о том дне…

— Да, действительно, были. Это самый новый наш подъемник — один из наиболее скоростных в регионе. Каждый час он может перевозить до…

Дидье замолкает, видимо, сообразив, что сейчас неподходящий момент хвастаться скоростью нового подъемника.

— Да, на канатке было очень холодно. И ветрено. Это мне запомнилось, — замечаю я.

— Наверняка. Я читал отчеты — в тот день из-за ветра подъемники закрыли вскоре после вашего… инцидента.

Снова неловкая пауза.

— Вы хотите подняться? — спрашивает Дидье. — Мы можем высадиться на вершине или, если вы захотите, просто сделать круг и сразу вернуться назад. Решать вам.

Я вообще не хочу никуда ехать — зачем? Но, чувствуя, что этого говорить нельзя, отвечаю:

— Да, давайте поднимемся. Спасибо.

Дидье обращается на французском к оператору подъемника, и тот открывает для нас турникет, одновременно приветствуя меня коротким сочувственным кивком. Мы садимся в кабину, нисколько не похожую на обшарпанные, исцарапанные плексигласовые «пузыри», запомнившиеся мне с прошлых поездок. Эта больше напоминает дорогой лимузин с затемненными стеклами и сиденьями, обитыми искусственной кожей, который движется так плавно, что этого даже не замечаешь. Наверняка Дидье распирает желание поговорить о его выдающихся свойствах, и он сделал бы это, находись в кабине кто угодно другой; но сейчас француз хранит почтительное молчание.

На вершине мы вылезаем и выходим из здания станции. Тут еще холодней и ветреней, и я чувствую, как снег снова набивается мне в обувь. Потихоньку делаю шаг назад, чтобы оказаться на противоскользящем резиновом коврике, ведущем со станции, а не на снегу.

— Итак, — говорит Дидье, задумчиво прикладывая палец к губам. — Насколько мы поняли из отчетов, вы поехали в том направлении.

Он указывает на знак, где написано «Hors piste

»[8]. Надпись сопровождает броский и, пожалуй, не совсем уместный с учетом ситуации рисунок со схематичным человечком, падающим с обрыва. Все смущенно замолкают, явно обратив на него внимание и решив ничего не говорить.

— Как вы помните, погода была плохая, и вы, к сожалению, разошлись со своими проводниками. А после этого… ну, мы не знаем. Вас нашли на рассвете следующего дня в пещере, которую вы выкопали в снегу, с переохлаждением, в бессознательном состоянии, а несчастный Уилл… судя по тому, где было обнаружено тело, можно предположить, что он сорвался со склона. В целом эта тропа не очень опасна, но в плохую погоду спуск по ней сложный.

Снова воцаряется тишина. Это просто ужасно. Внезапно я ощущаю приступ жара, и мне кажется, что меня вот-вот стошнит, но я сглатываю, чтобы подавить дурноту.

Мне хочется заорать во все горло или, по крайней мере, крикнуть им, что я не понимаю, зачем они заставляют меня через это проходить, хотя в этом нет никакой пользы и Уилла уже не вернуть, но вместо этого я слышу собственный голос, который уверенно и вежливо говорит:

— Понятно. Спасибо. А сейчас мне хотелось бы вернуться назад.

Мэтт снова кладет руку мне на плечо, и я отворачиваюсь, делая вид, что иду назад к кабине, хотя на самом деле просто не хочу, чтобы меня кто-то трогал.

— Конечно, — говорит Дидье. — Едем.

— Кстати, если вы не против, я не хотел бы встречаться с водителем. Вопросов к нему у меня нет. Все это и так очень печально; думаю, я увидел достаточно.

Дидье кивает.

— Никаких проблем. Я все понимаю. Давайте просто пообедаем вместе, а потом мы отвезем вас в больницу, опознать тело.

* * *

Обед очень неплох. Похоже, меня отвели в лучший ресторан курорта — судя по обложке меню, недавно он получил мишленовскую звезду. Нам подают несколько крошечных блюд, больше похожих на произведения искусства, чем на еду. К моему облегчению, мы отвлекаемся от темы несчастного случая, перейдя на простую успокаивающую светскую болтовню; я рассказываю про мои путешествия и жизнь в Таиланде, а Дидье, в общих чертах, — о курорте и своей карьере. Судя по всему, это заготовленная речь, которую он привык произносить перед журналистами и бизнесменами, желающими инвестировать в курорт.