Шалопаи

С момента, как всплыла фамилия Лапина, Меншутин, переложив текучку на своих подчинённых, полностью переключился на его поимку.

Лапин уж второй день не выходил ни с кем на связь. Так обычно поступал, когда желал без помех отдохнуть с какой-то новой подружкой. Пытались выяснить, у кого именно расслабляется в этот раз. «Зарядили» всю агентуру. Меншутин нервничал, уверенный, что, едва информация об арестах дойдёт до Лапы, тот тут же подастся в бега.

При очередном звонке трубку поднял Саша Фёдоров.

– Слушаю… Молодца, – на лице его заиграла хорошо знакомая Меншутину улыбочка. Разъединился.

– Это так… Агент звонил.

Как ни в чём ни бывало, принялся насвистывать.

– Ну?! Долго муму тянуть будешь?! – Меншутин, изучивший все свисты своего зама, привстал.

– Лапа в Доме офицеров! – отчеканил Фёдоров. – Об облавах пока не знает.

Меншутин вскочил.

– Трое в форме со мной! – от радостного предвкушения голос его сделался сиплым.

Саша Лапин катал шары в бильярдной Дома офицеров. Лапа был сильным игроком. Шары после могучих «лапинских» ударов с хрустом разлетались по лузам. Но чрезмерный напор ему же и вредил. Даже при игре в боковые лузы, когда следовало сыграть тонко, Лапа предпочитал силу. Потому лучшим бильярдистам проигрывал. Среди самых лучших был Алька Поплагуев. Они как раз сгоняли вторую – контровую – партию, и Лапа вновь проиграл.

– Ты азартен, Парамоша, и это тебя губит, – снасмешничал Алька.

Лапа набычился. За принципиальной партией наблюдала вся бильярдная. Даже маркёр Савельич, круглоголовый и лысый, как его бильярдные шары, позволил себе подпустить осторожную, в усы, улыбочку.

– Дуракам везёт! – процедил Лапа.

Алька от души расхохотался.

– Это тебе не кооперативы окучивать. Здесь деликатность требуется, – не удержался он от подначки.

Лапа тяжело задышал. Он уж набрал силу, сделался вхож в круг известных в стране людей, сам подумывал перебраться в Москву, и приколы насмешника Поплагуева, что снисходительно спускал прежде, начали досаждать.

Дверь распахнулась. В сопровождении трёх милиционеров вошёл начальник уголовного розыска Меншутин. Разлапистой походкой подошёл к Лапе. Чуть покачался на носках, выудил из кармана наручники, покрутил на пальце.

– Арестован! – объявил он. Предупреждающим жестом остановил двух «лапинских» боевиков, дёрнувшихся, было, на выручку.

– Беспредельничаешь? – недобро процедил Лапа. – Ордер есть?

– Будет!

– И что на этот раз нарисовал? Опять какую-нибудь мелочёвку?

– Ну что Вы, Ваше благородие! Кто ж вас нынче по пустякам беспокоить станет? – отшутился Меншутин. Набычился. Лицо его неприязненно исказилось.

– Арестовываешься за убийство! – зловеще отчеканил он.

Гул прошёл по бильярдной.

Брови Лапина тревожно приподнялись.

– Ты знаешь, я давно не при делах, – напомнил он. – Так что замучаешься доказывать.

– Ништяк! Ради тебя с трудами не посчитаюсь… Р-руки! – Меншутин повторно протянул наручники и не без труда защёлкнул их на широких запястьях. Отступил.

– Ну вот, другое дело, – удовлётворённо оценил он. – А то каждый раз гляжу: вроде, с иголочки, а чего-то в твоём прикиде не хватает. А чего, никак в толк взять не мог. Оказывается, наручников.

Снизу послышался топот. Кто-то взлетал вверх по лестнице.

В бильярдную вбежал запыхавшийся низкорослый парень со сбитыми пшеничными волосами, в распахнутой кожаной куртке, в штиблетах на толстенной подошве. Бешено закрутил головой.

Увидев милиционеров, озадаченно застыл на пороге.

– Что, Лисёнок, на сей раз припозднился? – посочувствовал Меншутин.

– Будет зубоскалить, – оборвал Лапа. – Посадишь-не посадишь – это бабушка надвое. А в отлаженном деле – на месте хозяин, нет ли, – всё своим чередом должно идти… Остаёшься на хозяйстве, – объявил он Лисёнку. – Чтоб всё по графику. Вернусь – отчитаешься.

Боб злорадно расхохотался.

– Книжку амбарную потолще заведи, – посоветовал он Лисёнку. – Чтоб лет на пятнадцать хватило…

Бросил участковому Панкратьеву:

– Задержанного в машину! Я заскочу в дирекцию и – следом. Глаз не спускать!

Вышел упругим шагом, радостно возбуждённый. Многолетняя охота его, в успех которой никто уж не верил, наконец-то удалась. Матёрый зверь загнан.

Со своего места Алька видел, как Лисёнок повёл глазами. После чего один из лапинских охранников потихоньку передвинулся к малозаметной дверце, ведущей – Поплагуев-то знал – к боковому, служебному входу со двора, потянул за ручку, убеждаясь, что не заперта. Лисёнок глазами показал на эту дверцу Лапе. Лапа осмотрелся. Зыркнул испытующе на Поплагуева. Тот отвёл взгляд. В следующую минуту Лапа плечом сбил ближайшего к себе милиционера, рванул к дверце, перед ним распахнувшейся. Замешкавшиеся милиционеры кинулись следом. Но тут Лисёнок споткнулся и неловко упал на пороге, мешая раскрыть дверь.

Кое-как оттащили его в сторону, загромыхали сапогами по ступеням.

На крики вбежал Меншутин. Огляделся, очумелый.

Вернулся понурый Панкрат. Виновато развёл руки.

– Думали, обычная подсобка. Оказалось, сквозной ход во двор. Они ещё и снизу дверь за собой привалили. Оказывается, машина во дворе ждала. Пока ломали… Наши, конечно, следом, но…