Шалопаи

– В Бога веруешь? – спросил он. Алька неопределённо повёл плечом. – Советую помолиться. Хуже не будет.

Он отошёл в закуток. Уселся.

– Голову вздёрнули!.. На цыпочки не вставать. Руки в боки и локтями к экрану, – раздались слова команды. – Вдохнули! Не дышим… Можно дышать. Одеваемся. И ждём в коридоре.

Алька оделся, вышел в коридор. Вспомнил, что помолиться, как ему советовали, забыл. Вздохнул сокрушённо, – всё один к одному. Коридор наполнился людьми. Подъехала очередная группа на диспансеризацию. С ткацко-прядильной фабрики. Женские голоса что-то оживлённо обсуждали, – кажется, в универсам завезли колготки с лавсаном. Кто-то его подтолкнул, уминая ряд. Алька поднялся. Приоткрыл рентгенкабинет.

– Теперь разглядел?! – донёсся раздраженный голос Шильникова. Он заметил пациента. Сделал приглашающий жест. Лаборант, отведя глазки, выскользнул наружу.

– Ну что, в какой будем оформляться санаторий? – поинтересовался врач.

У Альки всё опустилось, – всё-таки надеялся на чудо.

– Впрочем, если не хочешь в санаторий, можно в дом отдыха. Или на турбазу с хорошенькой подружкой, – продолжил Шильников. Алька вскинул голову. Врач изо всех сил хмурился, пытаясь не улыбнуться. – А с лёгкими и впрямь проблема. Курить тебе надо бросать. Бросишь курить – хватит лет на семьдесят. А так больше чем на пятьдесят, гарантии не дам.

Он всё-таки не удержался – расплылся в широкой улыбке.

– Всё в порядке у тебя, парень.

– Так вот же?.. – Алька ткнул в снимок.

– Ошибка при просушке, – коротко объяснился врач. – Так бывает. Извини.

Он свёл брови. Поднялся:

– Молился?

– Забыл.

– Все равно Бог услышал. Ему не наши слова. Ему наши мысли важны. Кстати, даже если бросишь курить и вытянешь на семьдесят лет, не транжирь, – отсчёт пошёл.

Алька вышел из отделения. Зажмурился от ударившего в глаза света. Зимнее солнце пробилось из-за клочковатых туч.

– И тебе привет, – ответил солнышку Алька.

Поднявшаяся на крыльцо старушка шарахнулась в сторону. Едва не упала.

– Всё в порядке, бабушка, – подхватил её Алька. – Жизнь-то налаживается.

Он и впрямь в эту минуту понял, что станет делать. Для начала разыщет громовержца.

К началу Окружного собрания выборщиков, на котором среди прочих кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР от ДемРоссии выдвигался Борейко, Алька опоздал. Выяснилось, что его почему-то перенесли экстренно в Дом культуры «Правда» – на другом конце Москвы.

Пока плутал, опоздал, – собрание уж началось, и вход в Дом культуры был перекрыт. Толпа желающих пробиться внутрь, небольшая, но шумная, бессильно плескалась о наряды милиции. Всё это были сторонники Борейко. Все были взбудоражены. От одного к другому металась тревожная информация, тут же распространявшаяся дальше, – кандидата от ДемРоссии Борейко будут «рубить». Докатившись от края до края, информация покатилась в обратном направлении, уже взбухшая новой тревогой, – «против Борейко готовится провокация».

Алька оказался в самой серёдке. Так что новости перекатывались точнехонько через его голову.

Знакомятся в многолюдной толпе моментально. Правда, ещё быстрей – теряются.

От соседа, русоголового инструментальщика с завода «Серп и молот» Митяя, Алька узнал, что с заводскими выборщиками был проведён инструктаж. Дана жесткая установка голосовать только за кандидата от КПСС – секретаря райкома.

– Мало ли что, – усомнился Алька. – Поди, после проверь, за кого руку подняли. Времена уж не те.

– Те не те! – передразнил Митяй. – Что было, то и есть. За выборщиками специально следаки приставлены. Не проголосуют, как надо, – и у самого затык. А у них у кого премия, у кого квартира подходит. Специально таких подобрали. И у других, будь спок, так же. Не будет как по правде, – он безнадёжно сплюнул.

– Не все ж по инструкции голосуют, – усомнился Алька.

– Не все, – вроде как согласился сосед. – Ещё как не все. Народ за Громовержца настроен.

– Кого?! – поразился Алька.

– Борейко, конечно! – рассердился Митяй. – На любом митинге скажет – как припечатает. Глотка дай бог! Любой писк задавит. Отсюда и кликуха.

Алька стоял, ошарашенный. Именно так он окрестил их бригадира в Армении, когда голый по пояс на морозе, скользкий от пота, ревел Борейко на весь Спитак: «Навались ещё, ребятушки! Это только кажется, что неподъемная. Поднатужимся да поднимем! Нет силы, нам не подвластной!» И вот, оказывается, это прозвище неведомо как распространилось по огромной Москве.

– Писк не писк. А сегодня все равно без шансов, – втёрся в разговор прибитый к ним волной мужчина в очках. – Директор ВНИИ из Академии наук вернулся. Сахарова, и то установка блокировать. А с Борейко – напрямую сказано: ни под каким видом. Если криво пойдет, сорвать голосование. Но не допустить. Сами глядите, сколько серых понагнали. А внутри их много больше.

В самом деле, меж милиционерами крутились мужчины в штатском, неуловимо похожие один на другого.

– Больно он их боится, – без уверенности возразил Алька. – Десяток на одну руку, десяток на другую. Были – и нет.