Шам

Единственные, с кем была хоть какая-то определённость, так это с чеченцами – их сразу передавали внезапно появившемуся неделю назад представителю Кадырова, и тот (по слухам, опять же) отправлял соплеменников домой через Ливан и Дубай, благо на чартерах Дубай – Грозный пограничный, таможенный и вообще какой-либо контроль при необходимости отсутствует. На этом определённость заканчивалась – с примерно равной вероятностью вернувшихся моджахедов могли подвешивать на крюк за ребро или давать должность в ментовке, квартиру в Грозном и двух русских рабынь среднего школьного возраста.

– Иду, иду! Не стреляйте, ребят!

Верить, конечно, хотелось в первое, но жизненный опыт заставлял опасаться второго. Опять же – нохчи последние пару дней пошли косяком, видимо, сарафанное радио работало, и это тоже говорило не в пользу первого варианта.

Тёмная фигура с плеском выбралась из камышей на открытое место и, старательно держа руки над головой, замерла по пояс в воде.

– Стой!

– Стою!

– Стреляю!

ПКМ Зубастика раскатисто выплюнул короткую очередь и неудачливый дезертир, словно марионетка с перерезанными ниточками, осел в воду. До берега он не добрался метра четыре, так что буква приказа была соблюдена чётко. Да и дух, прямо скажем, тоже.

                                            * * *

– Ты кричи, кричи, если что. – кавказец был дружелюбен и даже участлив. – Я люблю, когда кричат. – доверительно добавил он.

Лежащий на спине Марат попытался было подняться, но всё тело, включая руки-ноги, словно выпотрошили и набили ватой. Кавказец с лёгкостью сбил его обратно на землю, завернул пленнику руки наверх и придавил их коленом.

– Вот так. – боевик удовлетворённо кивнул и, не меняя выражения лица, пару раз с силой ударил жертву по голове. – Лежи, не дёргайся. Я ж тебе только кричать разрешил, а не вставать.

Речь, кстати, у него была на удивление правильной, и акцент почти незаметен. Видимо, учился где-то за пределами малой родины. Где именно она располагалась, Марат не знал, разве что был почти уверен, что гадёныш не из Чечни – характерного говорка не проскальзывало.

Второй, маленький и худой, походил на среднеазиата – толи таджик, толи ещё что-то из тех краёв. Во всяком случае, у него был такой же нож с прямым лезвием, как и у тех двух таджиков в их джамаате, что любили снимать с пленных кожу. Мысль об этом почти заставила Марата обмочиться от страха, потому что таджик, пользуясь неподвижностью пленника, ловко и быстро разрезал на нём штаны, после чего с не меньшей сноровкой зафиксировал ему ноги с помощью верёвки и пары кольев. Что всё это предвещало, догадаться было не сложно.

– Тебе сразу яйца отрезать, или сначала кожу с ног снять? – спокойно, вроде как и вправду советуясь, поинтересовался кавказец. – Сам как хочешь?

Голос джихадист вполне контролировал, но вот нервно раздувающиеся ноздри и блеск глаз выдавали садиста. Марат, впрочем, не был уверен, кто внушал ему больший ужас – кавказец-живодёр или равнодушный, скучающий таджик, для которого всё происходящее явно было унылой, привычной тягомотиной.

– Молчишь? – кавказец облизнул губы. – Ну, ладно… тогда я выберу. Рахмон, давай кожу со ступней сначала, а то вдруг он шустрый, притворяется просто. А там дальше поглядим.

Перед глазами Валеева всё вдруг расплылось, и окружающие звуки словно приглушило мешком.

– Эй, эй! – кавказец с силой щёлкнул жертву по носу, возвращая Марата к реальности. – Ты чего, друг? Мы ж ещё не начали даже. Какой ты неженка… надо тебя взбодрить, а то так не интересно. Рахмон, взбодри его!

Таджик молча кивнул, обмотал ладонь какой-то тряпкой, вытащил из небольшого костерка металлический прут и, всё с тем же равнодушно-скучающим лицом, воткнул раскалённую железку в рану на ноге пленника. Тот истошно завопил от боли и очнулся.

Было холодно, при дыхании в проникающих снаружи лучах утреннего солнца клубился пар, но грязная, вонючая «горка» Марата насквозь пропиталась потом. Ни кавказцев, ни таджиков в маленькой пещере (скорее даже просто выемке в скале) не наблюдалось, что, безусловно, радовало. Менее радовала острая боль, не исчезнувшая при пробуждении.

Марат осторожно, стараясь не слишком тревожить ногу, изогнулся и осмотрел рану сквозь прореху в штанине. Повязка сбилась в сторону, открывая воспалённое отверстие, из которого сочилась кровь пополам с чем-то мерзким. Выглядело всё это скверно.

Валеев откинулся обратно на каремат, вскрикнув от вызванного неосторожным движением болевого разряда. Похоже, ему звиздец.

Первые пара дней прошли сравнительно неплохо – у него была вода и кое-какая снедь, взятая у чеченцев, да и антибиотики, казалось, сделали своё дело – немного воспалившаяся поначалу рана успокоилась, а к концу третьего дня даже начала затягиваться. Особой активности вокруг не наблюдалось – в первый день с утра где-то высоко летал вертолёт, на следующий – дважды проехала неподалёку (видимо, по соседнему оврагу) машина, один раз до полудня и один раз под вечер. Одна и та же или разные – ведомо одному лишь Аллаху. В общем, Марат всерьёз поверил, что его «цыганское счастье» вывезло и на этот раз. Увы…