Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Да, — включился в разговор высокий мужчина с длинными черными волосами, схваченными черной же банданой. Остальная одежда была выдержана в той же гамме: черная рубашка с квадратным вырезом на груди и широкими рукавами, черные узкие кюлоты и черные остроносые туфли с металлическими набойками на носах. — Давайте поговорим о воронке. О последней тревоге, поднятой непонятно по какой причине, и о группе «Зодиак». Мне все это жгуче интересно.

— Мне тоже, — сказал Эней. — А последняя тревога, сигнал номер один, позывной общий была потому, что один московский пiдлiток завалил Лотерею. Да-да, никакая это не служебная проверка. Он снес все базы, открытые для публики, и не давал их перезагрузить. А мне спецы хором говорят, что это невозможно в принципе. И, в общем, получается, что мы совершенно не готовы к срочным масштабным действиям — даже в области планирования. Это во-первых. Во-вторых, мы… мы не брали в расчет рикошеты. Мы строили защиту от целенаправленных ударов — но не от последствий конфликтов среди варков. И, в общем, нас спасли дважды, если не трижды, потому что наши интересы совпали с интересами одной из московских группировок.

— Вот с этого места поподробнее пожалуйста, — доктор Ди повертел в пальцах шпажку вакатори, чтобы соус равномернее распределился по мясу.

— В первый раз все было относительно терпимо. Инцидент в «Морене» поставил бы нас под прожектора, но в самом худшем случае СБ просто отыскало бы на российской территории очередную базу «Тенчу». Особенно, если бы мы успели подготовить и осуществить что-нибудь… достаточно красочное для маскировки отхода.

Высокие стороны обменялись взглядами. Неприятно, да. Очень неприятно, но несмертельно. Возможно даже «несмертельно» в прямом смысле слова.

— Но во второй раз…

— Мы вылетели прямо на проезжую часть, под фары, — перехватил Винтер. — И это ничья вина. Начальник местного СБ планировал переход в Сибирь, Габриэляна посылали по его душу.

— И нас обнаружили бы в любом случае. Но всем другим обнаружившим мы были бы не нужны. Вопрос — зачем именно мы нужны этим. И что мы будем делать.

— Как я понимаю, они предложили и характер сотрудничества, — сказала Алекто. Ее соседи обменялись недоуменными взглядами. — Зодиак. — соблаговолила пояснить императрица, — Литера Z. Последняя в английском алфавите. Они воспользовались нашей номенклатурой.

— Отчет нашего аналитика, — Эней распустил в чашечке соуса немного васаби, — был разослан вам всем. А я с самого начала думал, и сейчас думаю, что у них дальние планы. Снимать головы — об этом есть смысл договариваться с «Тэнтю». Но они-то знают, что мы не только «Тэнтю».

Легкий шорох — официанты внесли фунэ. Две штуки. Одну — в безраздельное пользование Алекто. Раздался треск распечатываемых палочек и бульканье соуса, наливаемого в тарелочки. Ди пренебрег соусом и, подцепив палочками комок васаби, положил его непосредственно на розовый ломтик лосося. Остальные только покосились на такое небрежение техникой безопасности.

— Главное, — сказал Эней, — что мы не знаем, кто это. Это может быть сам Волков. Это может быть какая-то группировка, играющая в его интересах. Это может быть группировка, в конечном счете, играющая против него. А мы цокаем по колее, как слепая лошадь в шахте.

— Есть какие-то основания предполагать, что Зодиак может действовать против гауляйтера? — спросил Винтер.

— В его группе — янычар, бывший подпольщик и — с недавнего времени — паренек, которого они выдернули из зубцов машины, — Эней поддел палочками ролл. — И сам он потерял родителей в свободной охоте. Большинство известных нам дел Зодиака так или иначе сводились к уничтожению кого-то из высоких господ.

— Позвольте, — сказал Ди, — бывший подпольщик — это Кессель? Американец? Тот, что убил Рождественского?

— Я в кулуарах не вращаюсь, — Эней подлил себе еще чаю. — Мне не сообщили, кто убил Рождественского. Сэнсэй пытался реконструировать картину, и выходило у него, что это сделали Коваленко на пару с Волковым. Потому что уже после первой свободной охоты стало ясно, что у Рождественского сдвигается крыша.

— В каких кулуарах? — едва не подавился рыбой Ди. — Да это каждая собака знает… У нас, по крайней мере.

— Я не собака, — сказала Алекто. И правда. Вот за кого-кого, а за собаку ее принять было совершенно невозможно. — И я не знаю.

— И я, — кивнул Винтер.

Ди закатил глаза.

— Началось с того, что Никпалыч у нас параноик.

Это был стандартный, фольклорный, можно сказать, зачин. У древних китайцев все началось с того, что великан Пангу разрубил топором мировое яйцо, а в российской здравохране — с того, что бессменный ее глава, Николай Павлович Коваленко — параноик. Даже по меркам врачей-эпидемиологов, в глазах которых СБ — орава беспечных детишек на лужайке.