Шанталь, или Корона против 2

Надо отдать должное мастеру Илю, он никогда не мучил ученика просто так и, закончив урок, тут же исцелял. А ради знаний Фридгерс готов был потерпеть пару минут боли, чай не дарьета. Зато учеба шла быстро, знания сами укладывались в голове, руки запоминали пассы, привязывая к ним мыслеобразы. Сам мастер давно уже не махал руками, когда магичил, но Фридгерсу до такого уровня еще пахать и пахать.

– Ты хоть понимаешь, что натворили?! – наставник чуть ослабил напор, давай ученику перевести дух. – А если кто-нибудь догадается, по чьей наводке действовала ночница?

– Если до сих не поняли, как работать с тварями, точно не догадаются, – выдавил из себя Фридгерс, держась уже на чистом упрямстве. Вот как раз с упрямством у него был полный порядок. Ради того, чтобы стать магом, он был готов вкалывать с утра и до вечера. Ощущение власти над силой штырило похлеще убойного самогона.

– Дурак, – не согласился с ним мастер Иль, – не все записи уничтожены. Что-то еще хранится по библиотекам. Рано или поздно сведения об одаренных всплывут, и тогда за ними начнется охота.

– А если тварей к тому времени не останется? – выпалил Фридгерс за мгновение до того, как щит исчез, и его снесло к стене, впечатав в кирпич. Со стоном он свалился на пол, хватая ртом воздух, и остался лежать на животе – сил перевернуться и сесть не осталось. Перед глазами плавали красные круги, спина болела, намекая на пострадавшие ребра. Потом перед носом возникли потертые ботинки наставника.

– И кому в голову пришла столь замечательная идея? – с иронией осведомился маг.

– Шанти, – пробурчал Фридгерс жалея, что затеял этот разговор, – вроде как ночница хотела…

– Ах, у нас теперь безмозглые твари желания испытывают? – сарказм в голосе наставника заставил Фридгерса ощутить обиду. Он тут старается, между прочим за двоих, а его… спиной об стену. Впрочем, как всегда, но сегодня почему-то не радовали даже лишние пять минут, которые он продержался.

– Значит, девчонка не только их приманивает, но еще и общается. Редкий талант и столь бессмысленный в наше время. Он и раньше был не слишком полезным, а теперь только магконтроль дразнить.

Фридгерс замер, забыв, как дышать. Если наставник решит остаться ради этой девчонки, он лично ее придушит или засунет в мешок и увезет с собой. Фридгерс не намерен рисковать шкурой даже ради самой красивой женщины на свете.

– В мое время ночницы считались мелкой нечистью, бесполезной и вредной. Потом их стали использовать в качестве энергетической подпитки для охранных заклинаний. И видно кому-то пришла в голову идея, что ночница может работать с обычными людьми. Тот человек что-то слышал об одаренных, но принял их за людей, лишенных магического дара. Самое разумное было бы подсунуть записи магконтролю, пусть поймут, что без одаренных у них ничего не выйдет, а десяток, который по всей стране наберется, им не особо поможет. Но девчонку тогда точно не отпустят, – и правый ботинок наставника принялся нервно постукивать по полу.

Фридгерс попробовал встать, со стоном повалившись обратно.

– Оставить бы тебя на ночь для вразумления, – проворчали сверху, – но стар я стал, жалостлив.

Фридгерс представил, как обучали раньше, если сейчас этот ужас старик считал милосердным. Содрогнулся и порадовался, что ночь проспит спокойно, без боли. Кожу начало покалывать от исцеляющего заклинания, и мужчина прикрыл глаза, наслаждаясь.

– Ваше величество, – я присела в реверансе. По обнаженной коже прошелся ветерок – не дворец, а сплошные сквозняки. Как там дядя говорил: «Уверенность и еще раз уверенность. Ты идешь за справедливостью, вот ее и добивайся».

Я впервые столь близко оказалась к императору и чувствовала разочарование. Тадеус-Эрам-Шари в действительности был… обыкновенным. Широкое лицо с крупными чертами успело обзавестись отметинами власти: скорбные складки у верхней губы, припухлости и синяки под глазами, крупные морщины на лбу. Да и сам император, несмотря на расшитый золотой нитью сюртук, массивные перстни на пальцах, шелковый шейный платок и кожаные туфли ручной работы, выглядел как-то потрепанно… Может, мне так показалось, но нет – глаз цеплялся за выбившуюся из прически прядь, за белые крошки – побелка? – на плече, за нервно постукивавшие пальцы по подлокотнику трона и покрасневшие, как после бессонной ночи, глаза.

– Дарьета, хм, – император прошелся удивленным взглядом по моему бросающему вызов наряду. Откашлялся – проняло. Впрочем, не его одного. Весь наш путь до трона был выстлан шокированными взглядами, а спина чесалась от шепотков.

– Шанталь, – еле слышно подсказал секретарь, – ВанДаренберг.

Тадеус недовольно дернул бровью, без того тонкие губы стали еще тоньше. И меня придавило силой императорского гнева. Возникло желание распластаться, закрыть голову руками и взывать к милосердию, но ВанКовенберхи – не черви, чтобы ползать.