Шарманщик (СИ)

А последующим было то, что Антонио исчез. Просто исчез, как испарился, не вернувшись из очередной своей поездки неведомо куда. Собственно, исчезал он частенько и ранее, без особых предупреждений и подолгу, так что мы, я и матушка, не придали тому особого значения, поначалу. Ну а потом, когда мы и вправду забеспокоились и стали наводить справки... всё оказалось куда более странным. В целом дело выглядело так, словно Антонио заранее спланировал не только собственное исчезновение, но и смерть, точнее, её мастерскую инсценировку, да не одну, а целых четыре! - землетрясение в Мессине, сход лавины в Альпах, оползень в Доломитах, да автомобиль, сорвавшийся с моста в верхнем течении Тибра, - везде, вроде бы, находились свидетельства того, что предполагаемая жертва самым удивительным образом походила на Антонио, да что там походила - именно им и была! - по крайней мере, по некоторым, якобы, неопровержимым, признакам. При этом, тело ни в одном из случаев так и не было найдено, так что не ясно было, существовало ли оно вообще, а свидетели, все как на подбор, оказывались крайне ненадёжными, путаясь в показаниях, а то и вовсе опровергая прежде сказанное. Это-то и навело меня на мысль об умело смонтированном спектакле собственной квази-смерти, чей сценарий был построен с целью не убедить зрителя в кончине главного персонажа, а напротив, как раз в обратном - в этой самой смерти подделки, что в свою очередь оставляло место надежде на внезапное изменение сюжета с триумфальным возвращением мнимого усопшего.

Излишне говорить, матушка восприняла это куда тяжелее меня, но и она до последнего по-настоящему отказывалась верить в смерть Антонио. Потому и тризну по нему не справляла, ни молебна заупокойного, ни тем более, символической плиты над пустой могилой.

Что же до меня, я ни на минуту не сомневался, что Антонио жив, жив и здравствует в новой, обретенной им жизни - под иным именем, в иных краях и даже - так мне порою казалось, - временах. Словно, сменив имя и место, мы меняем не только своё физического положение в пространстве, но как-бы, пронцаем канву времён вплоть до полной метаморфозы и обретения себя в ином и, кто знает, быть может, в истинном своём обличьи. А всё, что происходило с нами прежде - от рождения до метаморфозы, - было чужой, взятой взаймы, не нашей, а потому - тягостной, ненастоящей, ненавистной жизнью, коя воспринимается отныне не иначе, как дурной сон, да ещё не свой, а чей-то.

Да, то, что Антонио жив, было для меня очевидно. Меня мучало иное: зачем он это сделал? В силу тяги и вправду обрести себя - неведомого никому, а быть может, и ему самому? сбросить свыкшуюся, опостылевшую личину навязанного естества, как сбрасывает актёр в гримёрке по истечении всегдашней роли, - сбрасывает, умывает лицо, стирает грим, облачается во всё новое и, иной до полнейшей неузнаваемости, выходит наружу, в мир, в жизнь, в свет? Или была то всего лишь игра, - игра, зашедшая несколько дальше предыдущих, да так, что внезапное его воскрешение из мёртных грозило бы чередой иных, и вовсе никому не нужных разоблачений? А может, таким образом Антонио старался поспособствовать устроению моей собственной личной жизни, в расчёте на то, что я обрету счастье своё с той, кто прежде предлагала себя ему самому? Если так, то надеждам его не суждено было сбыться: я так и не женился на той, предназначенной ему и втайне лелеемой мною, вопреки своим собственным принципам, ни на ней, ни на ком-либо ещё, так что я искренне надеялся, что замысел Антонио заключался в ином, и вины моей, пусть и косвенной, в исчезновении его нет.

По прошествии положенных семи лет, когда пропавший без вести формально объявляется усопшим, ко мне перешла доля Антонио в семейном деле. Я снял с лавки вывеску "Антонио & Джузеппе Скоццини" и взял на себя ряд обязанностей, кои прежде исполнял мой брат. Во всём же прочем особых изменений не было.

С тех пор минуло без малого 37 лет. Спустя время умерла моя матушка и я остался один - единственный и полноправный владелец семейного дела и последний отпрыск древнего рода Строцци. - Антиквар грустно улыбнулся. - Тогда-то я и выставил в витрине эту шарманку. Она уже тогда не работала. Выставил, и терпеливо ждал. Не смогу вам с уверенностью сказать: чего именно. Но я был уверен, что некое судьбоносное событие должно быть связано именно с ней. И что оно обязательно произойдёт. Не спрашивайте меня: почему? У этой шарманки своя история, тесно связанная с нашей с Антонио молодостью. И вот, я дождался.

Вы верите в знаки Судбы? Предназначение? Провидение - пусть не Господне, но хотя б неуловимого, вездесущего Рока? Знаю, что верите, иначе вы бы не отдались со столь фатальной покорностью в руки своего собственного, кое и привело вас в тот вечер к витрине моей лавки. Остальное, так сказать, было не более, чем естественным следствием. Ну вот.