Шарманщик (СИ)

Вы думали, быть может, что шарманка - это такой себе ящик с ручкой и с пластиной внутри, и что достаточно эту самую ручку повертеть, чтобы какая-то там иголочка повходила в некие дырочки и - вот она вам, музыка - точь-в-точь как в граммофоне? Ничего подобного! Шарманка, оказывается, невероятно сложный по хитроумности своей инструмент, изобретению которого предшествовали века поисков, опытов и экспериментов в механике, окустике и искусстве гармоний. Если правы голландцы, то первые шарманки или, по крайней мере, их наиболее приближенные предтечи, были изобретены ими уже к концу XV столетия, а если не правы, то к началу XVII уж точно. И с тех пор, на протяжении добрых трёхсот лет шарманка оставалась, практически, неизменной в принципах своего устройства, менялись, разве что, материалы, да вносились кое-какие незначительные усовершенствования. Зато изначальный принцип шарманки оказался совсем не так прост. После штудирования нескольких базисных трактатов, он уяснил, что шарманка - это почти орган, и даже ещё сложнее! Поворот ручки приводит в движение сразу два меха, меж которыми, посредством особого штырька, начинает закачиваться воздух, а так же музыкальный валик с нанесенными на него специальными углублениями, именуемыми "шпильками". Вращаясь, валик приводит в движение рычаги, а те в свою очередь, цепляясь за шпильки, двигаются вверх и вниз в строго определенном, заранее заданном порядке. Но и это не всё: рычаги приводят в движение трости, открывающие и закрывающие воздушные клапаны. Клапаны же контролируют подачу воздуха в трубы, аналогичные органным, но в десятки раз меньше. Вот благодаря-то ему, - воздуху, так или иначе проходящему сквозь трубы, - и рождается гармоничная мелодия.

Уяснив всё это, он ужаснулся вновь: то же ощутил бы средневековый механик, приведись ему разбираться в электронной схеме транзисторного приёмника. А ведь он не был даже любителем-самоучкой. У него была одна только полузабытая юношеская страсть. И такая же полуистлевшая память об этой страсти. Да ещё, пожалуй, некая уверенность в том, что от успеха постижения тайн шарманки напрямую зависит и успех обретения им самого себя - настоящего, захороненного, запорошенного временем себя.

Где-то после полудня пред ним появился поднос с едой и плетеная бутыль киянти.

- Вам полагается обед, - сообщил ему антиквар. - Фирма обеспечивает своих сотрудников питанием, вам не говорили? - он улыбнулся, подмигнул и вновь исчез.

К концу второго дня он решился произвести пробную диагностику и, как ему показалось, установил, что один из мехов продырявлен, несколько шарниров погнуты, а два рычага попросту отсутствуют, - и всё это при условии, что сам валик находится в относительном порядке, о чём он и сообщил антиквару. На следующий день, самым волшебным образом все недостающие части лежали на его рабочем столе - точно таких размеров и форм, каких требовалось. И он приступил к ремонту.

Через три дня наступил момент, когда он был готов повернуть заветную ручку. Он волновался, как на первом свидании, ладони его вспотели, сердце провались в желудок. Он не знал, какую мелодию должен услышать, это могло быть всё, что угодно. Одно он знал наверняка: то должна быть музыка - чистая, гармоничная и благозвучная мелодия, пусть и не узнаваемая. И он повернул ручку.

В ответ послышался целый ряд трудно описуемых звуков - там скрип, пришепетывание, постукивания, шелест, даже некие присвисты, всё что угодно. Кроме музыки. И тогда наступило третье его отчаянье.

Ещё через день он повторил попытку. С тем же результатом.

Срок аренды его комнаты в гостинице подходил к концу. Он мог бы оплатить ещё несколько дней проживания. И всё. Он был один, в чужой стране, без документов, без гроша и, скорее всего, разыскиваемый всеми полициями мира. Что дальше?

- Знаете, любезный, - сказал ему антиквар, - а почему бы нам не попробовать сменить валик? У меня есть их несколько десятков и, по крайней мере, в одном из них я уверен наверняка. Вот, возьмите. Ну что вы, не бойтесь, крутаните эту чёртову ручку.

Он крутанул. Раз, другой, третий... и пространство мастерской, антикварной лавки, Флоренции, наполнилось... музыкой - мелодичной, простой, ненавязчивой и, в то же время, удивительно притягательной, завораживающей и столь чистой, как только и может быть чиста мелодия из мастерски настроенной старинной шарманки.

Ошеломленный, он взглянул на антиквара. Тот сидел, скрестив на груди руки, с сомкнутыми глазами, и улыбка неизъяснимого блаженства блуждала по его лицу. Так не слушают музыку - так вкушают счастье. Он оставался сидеть недвижим ещё долгое мгновенье после того, как музыка стихла. Наконец, он открыл глаза и промолвил: