Шато д'Иф и другие повести

Пашенко выступил с не менее язвительной речью: «Заручившись помощью Советского Союза, Лахади надежно обеспечила свою безопасность, невзирая на агрессивные маневры Запада. Теперь все наши технические специалисты — за исключением тех, которые участвуют в программах обучения местного персонала — могут вернуться на родину. Будущее Африки — в руках африканцев!»

Джеймс Кийт сидел, почти не прислушиваясь к речам; ему пришла в голову, практически бессознательно, настолько блестящая идея, что он сам подивился своей изобретательности. Возникал вопрос о регламенте: следовало ли действовать, не советуясь с Себастьяни? Но Джеймс Кийт был Тамбой Нгаси не меньше, чем Джеймсом Кийтом. Когда он поднялся на трибуну, чтобы обратиться к собранию, говорил Тамба Нгаси:

«Я с большим интересом выслушал выступления товарищей Пашенко и Цзя. Особенно своевременными мне показались соображения, высказанные товарищем Пашенко. Граждане Лахади должны самостоятельно добиваться выдающихся результатов во всех областях, не ожидая дальнейшего руководства из-за рубежа. Исключение составляет одна важнейшая сфера деятельности. Мы все еще не можем изготовить боеголовки для нашей новой системы обороны. В связи с чем я воспользуюсь этим удачным моментом, чтобы представить официальный запрос о поставке необходимых ядерных взрывчатых веществ из Советского Союза».

Последовали громкие аплодисменты; Цзя Лю-Минь старательно хлопал в ладоши, тогда как Леонид Пашенко не проявил особого энтузиазма. После банкета он подошел к Кийту и заявил без обиняков:

«Очень сожалею, но неизменная политика Советского Союза заключается в том, что мы обязаны сохранять контроль над любыми ядерными устройствами. Мы не можем удовлетворить ваш запрос».

«Жаль!» — отозвался Кийт.

Судя по всему, этот ответ привел Пашенко в замешательство; он ожидал протестов и возражений.

«Жаль — потому что теперь мне придется просить о том же китайцев».

Леонид Пашенко упомянул об опасностях, связанных с таким решением: «Китайцы потребуют от вас невозможных уступок!»

Вежливо поклонившись, Кийт попрощался с русским послом. Сразу же после этого он отправил сообщение в посольство Китая, и через полчаса прибыл Цзя Лю-Минь.

«Предложения, сделанные сегодня вечером товарищем Пашенко, показались мне очень полезными, — сказал Кийт. — Вы не согласны?»

«Согласен, целиком и полностью! — заявил Цзя Лю-Минь. — Конечно же, программа сельскохозяйственных реформ, которую мы давно обсуждаем, не подлежала бы подобным ограничениям».

«Без всякого сомнения, жесткие ограничения потребуются, — возразил Кийт. — Тем не менее, мы могли бы рассмотреть возможность опытного проекта гораздо меньшего масштаба, с тем условием, что Китайская Народная Республика предоставит нам, предварительно и безотлагательно, боеголовки для восемнадцати ракет».

«Мне придется обсудить этот вопрос с нашим правительством», — заметил Цзя Лю-Минь.

«Поспешите с таким обсуждением, — посоветовал ему Кийт. — Буду с нетерпением ждать вашего ответа».

* * *

Цзя Лю-Минь вернулся на следующий день: «Наше правительство согласно вооружить ваши ракеты боеголовками, если опытный проект, о котором вы упомянули, будет предусматривать приглашение как минимум двухсот тысяч сельскохозяйственных специалистов».

«Это невозможно! Лахади неспособна выдержать подобное вторжение!»

В конечном счете они согласились на том, что из Китая прибудут сто тысяч человек, а ядерными боеголовками снабдят только шесть из восемнадцати баллистических ракет.

«Это соглашение эпохального значения!» — объявил Цзя Лю-Минь.

«Начинается революционный процесс», — согласился Кийт.

Они продолжали торговаться по поводу расписаний поэтапной доставки боеголовок и соответствующего поэтапного прибытия «специалистов», и переговоры едва не закончились провалом. По всей видимости, китайского посла огорчала настойчивость Кийта, требовавшего фактической и немедленной доставки боеголовок, а не символических заверений в намерении их доставить. Кийта, в свою очередь, удивляли возражения китайского посла на ограничение пребывания «специалистов» в Лахади шестимесячным сроком, с предоставлением им лишь временных виз, решение о продлении которых зависело бы исключительно от лахадийского правительства. «Каким образом, в таком случае, эти специалисты смогут принимать близко к сердцу проблемы, возникшие в Лахади? — вопрошал Цзя Лю-Минь. — Как они смогут полюбить ту землю, которую им предстоит обрабатывать?»

Трудности были в конце концов преодолены, и Цзя Лю-Минь удалился. Почти тотчас же после этого с Кийтом связался Себастьяни, только что узнавший о предлагаемом китайско-лахадийском договоре. Себастьяни высказывался с осторожностью, нащупывая и уточняя намерения Кийта: «Не совсем понимаю, какова на самом деле логика этого проекта».

Когда Кийт уставал, в нем начинала преобладать личность Тамбы Нгаси. Его ответ помощнику директора ЦРУ показался нетерпеливым, резким и грубоватым самому Кийту: «В своей политике я руководствуюсь не логикой, а интуицией».

Тон голоса Себастьяни стал еще осторожнее: «Не вижу преимуществ в подобной сделке».