Щепа и судьба (СИ)

«Нет, уехал куда-то… Потом объявился… Монашество свое бросил и теперь батюшкой служит».

Да, с дочерью монаха я беседовал впервые. Может, и комплексы ее оттого повылазили, что сложилось все как-то не по-людски. Но менять свой приказ о самообслуживании все одно не стал. Даже если бы она оказалась царской дочерью и привыкла, что все ее прихоти исполняют две дюжины слуг, прежде чем покинуть родительский кров, следовало изучить азы самостоятельного существования. А совместное проживание требует общего приложения cил. Мне казалось, что весь ее выпендреж происходит назло мне и она во что бы то ни стало хочет достать, разозлить и унизить меня. В этом еще предстояло разобраться. Любой роман, как известно, требует не только завязки, но и постепенного развития фабулы, разрешения сложившегося конфликта и всего остального, предписанного классическими законами не только литературы, но и всего жизненного процесса.

…На другой день cпециально пошел в лес зачем-то там, чтоб не подвергать себя искушению приготовить хоть что-нибудь из еды для удовлетворения собственного организма. Когда вернулся обратно, то ее в доме не оказалось. Наскоро испек несколько лепешек на стареньком примусе и принялся уплетать их, хорошо понимая насколько подло поступаю. Она вошла неслышно и пожелала приятного аппетита. Поперхнувшись, поблагодарил и протянул остатки своей трапезы. Но она лишь покачала головой и высыпала из своей панамки на стол ягоды малины.

«Вот, насобирала, — пояснила она, — угощайся».

Панамка слегка порозовела изнутри, от чего сама стала казаться половинкой здоровенной ягоды, вывернутой наружу, и в доме моментально распространился тонкий аромат из далекого детства. Так пахнет во всех лесных избушках, где ночуют грибники и ягодники. В избушках охотничьих запах совсем другой — там в воздухе обычно витает неистребимый запах крови, шерсти, кожи и пороха.

«Прямо как в международной политике, — подумалось мне, — одни страны благоухают женской косметикой, сливочным маслом, фруктами, а другие — ружейной смазкой». Продолжать сравнение не хотелось, поскольку оно было не в пользу страны, в которой имел счастье проживать. Но и менять ее на другую тоже не было большого желания, потому мне давно уже было абсолютно все равно, какой запах имеет моя родина. Может, поэтому русский народ так легко привыкает к любым запахам, не особо задумываясь, как их воспринимают приезжающие в гости люди из других стран. В Африке, говорят, запахи еще более кошмарны, но вон сколько людей там живет и ничего…

С этого дня в наших взаимоотношениях с нимфой-художницей наметился окончательный разлад. Примерно как между Каином и Авелем. Но это, конечно, слишком громко заявлено, мысль о смертоубийстве меня не посещала. Все свелось к простому разделению труда по обеспечению себя любимого пропитанием: мне выпала не самая горькая доля, как и раньше, питался имеющимися в запасе продуктами с огорода и свежеиспеченным хлебом из муки с отрубями. А она с утра уходила в лес и возвращалась оттуда вся перемазанная ягодным соком. При этом частенько притаскивала с собой пучки каких-то неизвестных мне трав, часть которых складывала на печку. Но что самое интересное, после моего отказа и дальше выполнять обязанности домработницы она вообще перестала брать в руки этюдник. К слову сказать, вследствие этого и портрет мой остался в стадии полнейшей незавершенности, и увидеть его мне ни разочка не удалось. Зато у меня появилась возможность хоть на полдня запускать машинку и что-то там печатать. На этом наш так удачно спланированный перпетуум-мобиле приказал долго жить. Хотя жизненные импульсы продолжали давать знать о себе, но о вечной любви уже никто не помышлял. До порога вечности было еще далековато…

О былях и небылях

Именно тогда стал незримо воспринимать (другого слова просто не подберу) недовольство так и не попавших на бумагу героев, у которых, если подойти к этому вопросу предельно внимательно, должно было скопиться против замыслившего их автора довольно серьезное негодование. Земляничный запах куда-то улетучился, и в избе стало явственно попахивать серой. Назревал мятеж, допустить который было никак нельзя.

Придется сделать еще одно незначительное отступление, чтоб читатель понял, что за персонажи роились в моем сочинительском воображении и чем была чревата как дружба, так и противостояние с ними.