Щит и Меч Сталинграда

Благодаря действиям советских разведчиков приказ директивы № 21 хранить все в строгой секретности не был выполнен.

Немало фактов о нависшей над нашей Родиной угрозе поступало в Наркомат иностранных дел, Наркомат обороны, Генеральный штаб и разведывательное управление из советского посольства и торгпредства в Германии, от советских консулов.

Что война не за горами, это твердо знали в ЦК ВКП(б), в Совете Народных Комиссаров, нашем Генштабе. На XVIII Всесоюзной партийной конференции, которая состоялась 15—20 февраля 1941 года (я был ее участником), в центре внимания стояли вопросы улучшения работы промышленности и транспорта, были выдвинуты задачи дальнейшего укрепления оборонной мощи СССР.

В мае того же 1941 года в Москве прошло кустовое совещание начальников областных управлений НКВД, Волжского бассейна, и там было повторено, что война будет, надо готовиться к отпору врага. 5 мая в Кремле на собрании, посвященном очередному выпуску военных академий, И. В. Сталин рассказал о чрезвычайно сложном международном положении, предупредил командиров о возможности всяких неожиданностей, призвал повысить бдительность, усилить боевую готовность войск, держать порох сухим. На следующий день после памятного собрания товарищ Сталин был назначен Председателем Народных Комиссаров СССР. Узнав об этом, германский посол в СССР граф Шуленбург поспешил доложить в Берлин:

«Я твердо уверен, что, понимая, насколько серьезно международное положение, Сталин принял на себя личную ответственность за ликвидацию возможности конфликта между СССР и Германией».

В предшествующие войне дни Главное управление госбезопасности НКВД СССР постоянно ориентировало местные органы на активизацию различных служб германской разведки: абвера-2, в первую очередь, группы, занимающейся сбором разведывательных материалов о сухопутных войсках Красной Армии, и группы, собиравшей данные об экономическом положении нашей страны, подразделение, которое засылало в нашу страну диверсионно-террористическую агентуру, организовывало диверсии, саботаж, создавало в районах Западной Украины специальные вооруженные отряды из числа националистов. По сравнению с 1939 годом в предвоенный год количество заброшенных в нашу страну шпионов увеличилось в четыре раза.[7]

Перед агентами абвера ставились задачи собирать сведения о дислокации и численности наших пограничных войск, расположении военных аэродромов, баз, складов оружия и т. д.[8]

Немецкая разведка пыталась получать важную для нее информацию и через своих официальных сотрудников, входивших в состав миссий по определению линии советско-германской границы и переселению немцев, проживавших прежде в западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики, на территорию Германии. Забрасывались и оказывались схваченными органами НКВД различные вооруженные группы, которым вменялось в обязанности организовывать в нашей стране диверсии на военных и промышленных объектах, узлах связи, железнодорожном и водном транспорте, вести антисоветскую пропаганду среди населения, совершать теракты против советских и партийных работников, командиров Красной Армии.

1 июня было завершено массовое сосредоточение германских войск у советских границ, 10 числа немецкие части вышли на исходные позиции. Об этом было сообщено в НКИД полпредом СССР в Берлине, военным атташе Советского посольства, разведчиками.

Советское правительство пыталось дипломатическими средствами затруднить или по крайней мере отодвинуть нападение Германии. Вновь проявляя свое миролюбие, наше правительство передало 14 июня — за восемь дней до рокового 22 июня — германскому послу в Москве и на другой день опубликовало в газетах сообщение ТАСС, где говорилось, что, «по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы» (газета «Известия», 14 июня 1941 г.). На это сообщение Германия никак не прореагировала, мало того, рейхсминистр пропаганды Геббельс скрыл его от немецкого народа.

В одном лишь октябре 1939 года было зафиксировано 22 случая нарушения самолетами люфтваффе советских границ, с января по март 1940 года — 12. Во второй половине 1940 года таких провокаций было уже тридцать. А лишь за двенадцать дней — с 27 марта по 18 апреля 1941 года нарушений было сто пятьдесят. Все это были неслучайные перелеты, германские самолеты не сбивались с курса, а умышленно, с разведывательными целями нарушали нашу границу. Дело дошло до того, что незадолго до начала войны один из германских самолетов совершил вынужденную посадку неподалеку от города Ровно, перелетев границу вблизи Перемышля. Когда самолет был задержан, то на его борту обнаружили фотоаппараты, несколько рулонов фотопленки, карту советских пограничных районов.