Шелест Да не судимы будете

Суслов, Косьпта! и некоторые другие занимали «осторожно­выжидательную» позицию, при этом ссылались на большой авторитет Хрущева в партии и народе и на то, как все это может отразиться на внешней политике и наших внутренних делах. Подавались голоса (Суслов): «А не вызовет ли это раскола в партии или даже гражданской войны?» Многие спра­шивают, какую позицию занимает Украина, к этому времени я еще не имел разговора со всеми членами Президиума ЦК 1ШУ, в том числе и с Д. С. Коротченко, который долгое время в Москве и на Украине работал вместе с Хрущевьпи.

Позиция Коротченко бьша нам немного ясна, но все же некоторые вопросы вызывали настороженность. Поэтому Брежнев и Подгорный настоятельно «требовали» переговорить с ним и их проинформировать. У меня состоялся обстоятельный разговор с Коротченко, я шел на определенный риск — открьш ему все «карты» наших действий. Он немного подумал, очевид­но, все взвешивал, а затем сказал: «Я Никиту знаю давно, он хороший организатор, преданный коммунист, но, очевидно, нй этом посту он зарвался — считает, что он уже «вождь». Много натворил политических «ляпов», организационной неразберихи в нашей партии. Очевидно, будет лучше для него и для партии, когда он уйдет с этого поста, да и должности Первого секретаря и Предсовмина надо разделить. В 70 лет трудно руководить и управлять таким государством, как наша страна, да еще со старческим характером Никиты». После этого я прямо спросил: «Демьян Сергеевич, что мне передать Брежневу и Подгорно­му?» Он ответил: «Передай, что я с вами, и если нужно, могу по этому вопросу выступить где угодно». Содержание этого разго­вора мной было передано в Москву.

При нашей встрече в Киеве Подгорный мне сообщил сле­дующее: перед самым отъездом в отпуск Н. С. Хрущева у него с ним был довольно неприятный разговор, если не сказать худшего. «Пригласил меня,— говорит Подгорный,— и прямо поставил вопрос: «Что-то, т. Подгорный, идут разговоры, что существует какая-то группа, которая хочет меня убрать, и вы к этой группе причастны?» («Представляешь мое состояние и положение?» — говорил мне тогда Подгорный.) Я собрался с силами и ответил: «Откуда вы, Никита Сергеевич, это взяли?» А сам думаю, какой подлец мог выдать все это? Хотя вероят­ность такая могла быть. Леня (Брежнев), ты знаешь,— обраща­ется ко мне, медлит и трусит — он даже мне сказал: «Может быть, отложить все это?» Я его выругал и сказал: «Хочешь погибать — погибай, но предавать товарищей не смей». Про­должали разговор почти всю ночь, Подгорный под конец сказал мне, что о «якобы существующей группе заговора» ему, Никите Сергеевичу, сказал его сын Сергей, которого предупредил ка- кой-то работник КГБ.

А дело обстояло так: Игнатов Н. П^., будучи тогда Предсе­дателем Президиума Верховного Совета РСФСР, был в курсе «дела», и всех обстоятельств, связ1анных с организацией. По неосторожности, а может быть, бравируя «знаниями» вопросов, доверился своим приближенньп^. Один из них обо всем написал письмо Н. С. Хрущеву, в письме почти все было из^южено, что делалось за спиной Хрущева. Когда это письмо было прочитано Хрущеву, он пригласил к себе Подгорного, показал это письмо и при этом спросил: «Вы что-нибудь по этому вопросу знаете?»

Подгорный отвечал, что ему ничего не известно и тут же предложил поручить КГБ проверить все факты, изложенные в письме, будучи уверенным в том, что КГБ даст «нужный» ход этому письму. Но Хрущев по какой-то интуиции не принял этого предложения; а сказал, что он поручает этот вопрос -А. И. Микояну: пусть он вызовет Игнатова, расследует и доло­жит. Нависла явная угроза над всеми нами. Но через В. П. Мжаванадзе, который в то время находился в Москве, сумели своевременно предупредить Игнатова о нависшей угро­зе. Игнатову было сказано, чтобы он все отрицал в беседе с Микояном. Таким образом, письмо было передано в КГБ, оттуда оно так никуда и не пошло.

Во всем этом и других вопросах особо важную роль играли Шелепин А. Н, ц Семинастный В.Е.^^ ВпоследртеЩкИх^йре^ев уберет так, как и многих других, которые много знали, цмели свое мнение и. их «нежелательно» было оставлять в руковод­стве. Что касается Хрущева, то его усыпили. Дело в'том, что Н. С. Хрущев по своей человеческой натуре был доверчивым, верил товарищам, с кем ему приходилось работать. А главное то, что он уверовал, что его все поддерживают, авторитет его непоколебим. Он чересчур доверился, это его и погубило. Но нас всех, которые активно участвовали в «заговоре» против Хрущева, ненадолго «спасло» от прямой и организованной рас­правы, исходящей прямо от Брежнева.

Что же касается моральной ответственности и состояния дел при новом «руководстве» и всего того, что сейчас творится, то это тяжелый грех нас ^1Ногих. Допущена прежде всего роковая ошибка: не та была взята «ставка».

С Н. В. Подгорным мы пришли к верному убеждению, что «промедление в этом вопросе смерти подобно», надо формиро­вать события, доводить вопрос до развязки, причем максималь­но для этого использовать время отсутствия в Москве Н. С.. Хрущева.