Шелест Да не судимы будете

I Решено бьшо, что на Президиуме первым в обсуждении вопроса должен выступать я — «все же голос периферии» — и сразу дать почувствовать, что Украина критикует существую­щие порядки и стоит за изменение стиля и методов руководства. Пришли также к единому мнению, что вечером 12 <ж1ября надо звонить в Пицунду Н. С. Хрущеву и приглашать, по существу, вызьгаать, требовать его приезда в Москву на заседание Прези­диума. По логике, звонить должен был Подгорный, так как он фактически исполнял все обязанности по ЦК. Но после некото­рого обсуждения и выступленю! Подгорного, в котором чув­ствовалось его нежелание звонить (а доводы были такие, что накануне Хрущев разговаривал с Подгорньш и никаких подоб­ных вопросов не возникало, поэтому звонок Подгорного будет «нелогичным» и может вызвать некоторое подозрение), было «решено», что звонить должен Брежнев.

Где-то около 21 часа Брежнев звонит Хрущеву. Мы все находимся тут же, в комнате заседания Президиума ЦК КПСС в Кремле. При нас состоялся разговор. Брежнев волновался, терялся, и некоторые вопросы приходилось подсказывать. Чув­ствовалось, что Хрущев с Брежневым разговаривал строго. Последний при разговоре побледнел, губы посинели и говорил с какой-то дрожью в голосе. Все же Брежнев кое-как провел разговор, изложил суть дела и высказал просьбу, что желатель­но, чтобы Н. С. Хрущев прибыл в Москву 13 октября. Брежнев нам передал, что Хрущев сказал: «Что у вас там случилось? Не можете и дня обойтись без меня? Хорошо, я подумаю. Здесь Микоян, я с ним посоветуюсь. Позвоните мне позже».

На этом первый разговор и закончился. Чувствовалось ка­кое-то замешательство и возбуждение.

Спустя час Брежнев снова позвонил Хрущеву, Никита Сер­геевич сказал с некоторым раздражением: «Хорошо, я завтра в 11.00 вылетаю в Москву вместе с Анастасом Ивановичем».

Микоян позже говорил, что Никита Сергеевич после звонка из Москвы сказал ему: «Чувствую я, Анастас Иванович, что-то недоброе». Микоян по незнанию обстановки и простоте своей успокаивал его.

Н. С. Хрущев любил рассказывать во всех подробностях и тонкостях дела, как он организовывал борьбу с «антипартий­ной» группой, как арестовывал Берию. Многие методы, прие­мы и «тактика», известные из рассказов Хрущева, были приме­нены нами при подготовке «мероприятий» по смещению самого Н. С. Хрущева.'

12 октября ночью в особняке № 7 на Ленинских горах я готовился, составляя тезисы выступления на Президиуме ЦК. Требовалось аргументированное и разоблачающее, обличаю­щее пороки Хрущева выступление. Эта ночь запомнилась мне на всю жизнь. Она была очень тяжелой, ибо ни я, никто не знал, куда мы идем, и будет ли это лучше, но пути отступления уже были отрезаны, да и отступать некуда было.

13 октября в Москву прибыли все члены ЦК КПСС. Члены ЦК от Украины тоже по «команде» из Киева выехали в Москву и разместились все в гостинице «Москва».

Хрущев прямо с аэродрома прибыл в свой кабинет в Кремле. Не успел он оглядеться, как вся его охрана была заменена. Тут «четко» сработал В. Е. Семичастный. И в дальнейшем органы КГБ полностью контролировали всю систему охраны и всю внутреннюю и внешнюю связь. Так, все выходы на внутренний и внешний мир были блокированы. Что это было сделано правильно, мы в этом убедились позже.

В 3 часа дня в кремлевском зале заседания Президиума ЦК мы были в полном сборе — все члены Президиума, кандидаты и секретари ЦК КПСС. Ждали прибытия Н. С. Хрущева и А. И. Микояна. И ждали не без волнения, а с большим напряжением, ведь мы сидели в помещении, оторванные от внешнего мира, не зная о том, что делается вокруг нас. И пола­гались на информащ1Ю, поступающую от Семичастного и ШеЛе­нина. Они «обеспечивали» все ^ и мы в эти часы находились в их руках и их власти.

Наконец наступила долгожданная минута, когда в зал заседа­ния вошли Н. С. Хрущев и А. И. Микоян. Все притихли. Хру­щев поздоровался и спросил: «Ну что здесь случилось? Кто будет вести Президиум?» Так как место председательствующего занято не было, Хрущев занял его и открыл заседание. Нами так и было предусмотрено, что председательствовать будет Хрущев, это мол, признак еще одного проявления «демократи­ческой воли Президиума», хотя уже все заранее было распреде­лено и известно, и все это было одной из деталей «расписанного сценария».

Заняв председательское место, Н. С. Хрущев, ни к кому не обращаясь, спросил: «Кто же будет говорить, в чем суть вопро­са?» Наступило, как говорится, гробовое молчание, хотя видно было, что и Хрущев напрягает все силы, чтобы не «сорваться». Выглядит он очень усталым, осунувшимся.