Шепот в темноте

— Если ты хочешь… — Ливи повернулась и вышла из кухни.

— Я сегодня такая неловкая, — услышала она вслед.

Но Адриана никогда не бывала неловкой. Каждое ее движение было уверенным, грациозным и точно выверенным, как у кошки. Она разбила ценную вещь, но не замерла от ужаса, глядя на ее осколки, а намеренно прошлась по ним, превращая их в кремовую, зеленую и золотую пыль…

Слепой, неуправляемый гнев был виной этому хаосу в кухне, и причиной его была картина, открывшаяся ей в саду: Саймон, наклонившийся, чтобы поцеловать Ливи…

Но Адриана не была влюблена в Саймона. Ни разу с начала своей жизни в Ардене Ливи не замечала ни малейшего проявления нежных чувств с ее стороны. Хотя она не так уж часто видела Адриану, да и Саймона тоже. Разве могла она знать об отношениях, которые сложились между ними, или могли бы сложиться в будущем, если бы не смерть Клайва и свобода Ливи?..

— Ну так в чем же дело? — спросил Саймон.

Ливи объяснила ему.

— Не страшно, сделаем новую. Наша лучшая художница, Линда Крос, может сделать тарелку по образцу. — Он протянул Ливи стакан с апельсиновым соком, как бы невзначай дотронувшись до ее руки.

Когда на пороге показалась Адриана, Саймон окликнул ее:

— Не расстраивайся по поводу тарелки. Я распоряжусь, чтобы тебе сделали точно такую же за счет фирмы.

Адриана, сосредоточенно смотревшая себе под ноги, остановилась и в растерянности взглянула на него.

— А… Ты об этом! Спасибо, Саймон, не беспокойся. У меня осталось еще пять, мне вполне хватит. Я принесла бисквиты… — Она протянула им коробку. Они взяли по кусочку, но, будто не зная, что с ним делать, вертели в руках, роняя крошки на траву. Никто, как оказалось, не был голоден.

Допив свой стакан, Саймон сказал:

— Ливи, ты, наверное, устала. Да и поздно уже.

Его не удерживали. Адриана собрала стаканы и пошла в дом, кинув ему на ходу:

— Спокойной ночи.

— Пожалуйста, позаботься о Ливи, — крикнул он ей вслед.

Она как раз достигла последней ступеньки лестницы, ведущей на веранду.

— Разумеется! — И не оглядываясь пошла по коридору.

Он повернулся к Ливи.

— Увидимся завтра.

— Нет, Саймон! Я хочу жить как все нормальные люди, чтобы никто не суетился вокруг меня!

— Ты можешь жить совершенно нормально, если я буду рядом…

— Я очень устала… ты извинишь меня? — Она оттолкнула протянутые к ней руки.

— Я знаю. Хорошо, Ливи, спокойной ночи.

Ливи быстро пошла в дом. Как мало значат слова! Если бы Рок сказал ей: «Я люблю тебя», она пребывала бы в состоянии неизъяснимого восторга. Слова, произнесенные Саймоном, будто повисли в воздухе, ожидая, чтобы она приняла их в свое сердце. Но она отвергла их и обрекла на смерть. Бедный Саймон… А, впрочем, бедный ли?

Она вспомнила, как увлеченно он говорил о делах фирмы. Ей казалось, что он будет тяготиться своими обязанностями главы фирмы, но, напротив, они ему нравились! Значит, все эти годы он мечтал об этом, не осмеливаясь верить, что его мечты когда-нибудь воплотятся в жизнь?

Дело Беренжеров! Неужели трагедия одного из братьев обернулась для другого удачей?

Но не эти мысли, не объяснение Саймона в любви, не странное поведение Адрианы мешали ей уснуть в эту ночь. То был страх перед неведомым врагом и глубоко спрятанная в сердце тоска по Року…

ГЛАВА 8

На следующее утро, когда Адриана ушла на работу, Ливи умылась, прибрала в комнате и задумалась, слушая, как возится в студии приходящая для дневной уборки служанка, миссис Плитинг. К одиннадцати часам она наконец решилась, вошла в уже пустую к этому времени студию и, позвонив инспектору Марбину, договорилась с ним о встрече.

Он приехал через несколько минут, высокий, аккуратно одетый, и с ним маленький сержант Сэдл с постоянно поднятыми бровями, всегда на шаг отстававший от инспектора.

Все вместе они прошли на место вчерашнего происшествия. Здесь она откровенно, ничего не скрывая, рассказала им обо всем, что случилось с ней накануне. Они задавали вопросы, заставляли снова и снова в подробностях описывать свои действия. Постепенно она с отчаянием поняла, что Саймон был прав, сомневаясь, стоит ли посвящать в это дело полицию. При свете дня перед подозрительной аудиторией ее рассказ казался несвязным, сомнительным и нелепым. «Я спряталась под деревом!» — будто ребенок, играющий в прятки.

Небольшой дождь, прошедший ночью, должен был стереть все следы, которые могли остаться на дороге за изгородью. Да и не будь его, дорога соединяла разбросанные среди деревьев коттеджи, и с тех пор по ней прошло немало людей. Погнутые ветки успели упруго выпрямиться, их сломанные концы не значили ничего: их постоянно задевали проезжающие машины.

Ливи безуспешно пыталась разглядеть на лице инспектора признаки того, что он хоть немного верит в ее рассказ. Нельзя было быть более вежливым, более дотошным и в то же время менее общительным.