Шериф

Тамбовцев оживленно раскачивался на стуле, как маленький мальчик, играющий в лошадку, но глаза его были неподвижны. Они выкатились до предела, и Пинт подумал, что самое время подставить ладонь, чтобы они не упали на пол. Шериф тихонько выстукивал на столе какой-то ритм, его огромные кулаки мягко колотили по темному дереву.

Тамбовцев встрепенулся.

— Да! Тетрадь, вы сказали? Не помните, что там было написано? Она… эта девушка… Она сказала, ЧТО там написано?

— Да… Кажется. Честно говоря, тогда я не придал этому большого значения. Дайте-ка вспомнить… Она сказала, что на обложке должна быть надпись: «История Горной Долины». А остальной текст — зашифрован.

— Зашифрован?! — хором воскликнули Тамбовцев с Шерифом. Они переглянулись.

— Откуда он мог узнать про тетрадь? — спросил Тамбовцев Шерифа: так, будто Пинта рядом не было.

— Похоже, и впрямь не врет, — согласился Шериф.

— Но я же предупреждал… В это трудно поверить… — пробовал объясниться Оскар.

— Продолжайте, коллега! Мы вас внимательно слушаем, — перебил Тамбовцев. — Может, еще что-нибудь вспомните? Насчет тетради?

— Насчет тетради? Пожалуй! Ммм… Мы не нашли ее. В Александрийской библиотеке ее не оказалось.

— Еще бы, — язвительно усмехнулся Шериф.

— Я помню… Лиза… — Пинт заметил, как Баженов поморщился. — Она сама мне так представилась. Я знаю ее как Лизу Воронцову, поэтому буду называть именно так.

— Хорошо, — согласился Шериф.

— Так вот, Лиза произнесла странные слова. Что-то вроде: «…у каждой загадки есть ответ. У этой загадки — плохой ответ…»

— Да уж. Хуже не бывает, — заметил Тамбовцев.

— Вы что, видели тетрадь? Сумели разгадать шифр? — удивился Пинт.

— Нет, шифр мы разгадать не сумели. И сама тетрадь куда-то исчезла. Но… — Тамбовцев понизил голос до шепота, — у этой загадки — действительно плохой ответ. Рассказывайте дальше, коллега. И, пожалуйста, не сомневайтесь: мы верим каждому вашему слову.

Пинт успокоился. Речь его потекла более плавно. Он рассказывал, а Баженов с Тамбовцевым внимательно вглядывались в разложенные перед ними фотографии. Тамбовцев слазил в сейф за очками, носить которые стеснялся, никто в Горной Долине, даже Шериф, не видел его в очках.

Тамбовцев несколько раз переворачивал фотографии и читал надписи на обороте — так, словно надеялся обнаружить там что-то новое.

Шериф, казалось, колебался. Наконец он решился, взял бумагу и ручку и, словно извиняясь, сказал Пинту:

— Док, не в службу, а в дружбу… Напиши, пожалуйста, то же самое, что и на фотографиях.

— Вы все-таки не верите, — с досадой сказал Пинт и принялся писать.

— Нет, поймите нас правильно. Не то чтобы мы не верим… — вмешался Тамбовцев. — Наоборот. Мы хотим до конца избавиться от недоверия. — Он знал, как подсластить пилюлю.

Пинт написал: «Девятнадцатое августа. Горная Долина», «Будь осторожен. Угол Молодежной и Пятого» и «Доверься. ОПАСНОСТЬ».

Шериф долго сличал почерк, но не нашел в написании букв ничего даже отдаленно похожего.

Пинт продолжал рассказ.

— Значит, фотографии исчезли сами собой? Вместе с девушкой? — снова перебил его Тамбовцев.

— Да. Так и случилось.

— Угу. А спустя месяц первая фотография — снова сама собой — появилась у вас дома на зеркале?

— Да.

— А вторую вы обнаружили тоже на зеркале, но уже здесь, в домике для персонала?

— Да. Причем не просто в домике. Зеркало было завешено какой-то тканью, а на ткани лежал толстый слой пыли. Когда я стал снимать тряпку, пыль осыпалась. Ума не приложу, как фотография могла туда попасть. Разве что кто-то засунул ее за рамку год назад, не меньше, судя по толщине пыли, но это… — Пинт развел руками.

— Нет, не год, уважаемый коллега! — поправил его Тамбовцев. — В домик никто не заходил уже года три. Три как минимум.

— Ну, тогда я не знаю… Естественно, увидев эту фотографию, я поспешил на угол Молодежной и Пятого, чтобы встретиться с Лизой. Чем вызвал еще большие подозрения у Шерифа. — Пинт усмехнулся. Шериф пожал плечами, мол, а чего ты еще хотел, док? — Лизу я не встретил. Но я разговаривал с девушкой, очень на нее похожей. Она… — Пинт пробовал подыскать нужное слово, но понял, что повтора ему не избежать, — очень странная, эта девушка. Она сказала, что знает меня. «Ты тот, кто читает ЗНАКИ». Понимаете? Это, — он протянул руку к фотографиям, — это — ЗНАКИ. И, я думаю, нужно ждать еще трех. Может быть, они что-то разъяснят.

— А может, и нет, — промурлыкал Тамбовцев. — По крайней мере, пока мало что понятно.

— Девушка еще сказала мне: «ОН уже здесь».

— Кто «ОН»? — напрягся Шериф.

— Не знаю. Она не объяснила. Но она тоже говорила про опасность.

— Хорошо. Что-нибудь еще, коллега? Вспомните хорошенько. — Тамбовцев был похож на доброго старого следователя: седой, круглый, на кончике носа — очки, сложенные руки лежат на столе, короткие толстые пальцы переплетены.

— Нет. Пожалуй, больше ничего. Я все рассказал. Я знаю, в это трудно поверить, но… Но это правда.

— Угу. Хорошо. — Тамбовцев повернулся к Шерифу. Тот подвинулся ближе. Казалось, они совсем забыли о Пинте. Тамбовцев что-то говорил вполголоса, Шериф так же тихо возражал. Или соглашался. Но чаще возражал.