Шерше ля фарш

Схлопотать натуральное телесное повреждение Мишико не улыбалось, поэтому он внимательно следил за обстановкой и от греха подальше свернул свои коврики сразу, как только в ближайшую кальянную ввалилась какая-то шумная толпа.

Планируя вернуться к работе позже, Мишико отошел на полквартала и свил себе гнездышко в подворотне старого «сталинского» дома. Место было тихое, укромное, при этом с красивым видом на набережную — все, как любят культурные люди.

У мусорного бака Мишико подобрал свеженькую, хрусткую от новизны коробку от холодильника и принес ее в подворотню.

Лежа в картонной норе, он не только наслаждался видом и покоем, но и ощущал возвышающее духовное родство с древнегреческим философом Диогеном.

Время от времени — нечасто, потому что большинство жильцов элитного дома шли к себе через пафосный парадный подъезд, — мимо уютно упакованного в картон философа кто-нибудь проходил, не беспокоя при этом последователя Диогена. Уложенная под стеной коробка по цвету совпадала с бежевой штукатуркой и прекрасно маскировалась на местности.

Философа разморило.

Без умолку трещащие цикады усыпили Мишико не хуже маминой колыбельной, и он не скоро пробудился бы, если бы кто-то не присел на него, как на бревно.

Коробка, усиленная в торцах пенопластовыми ребрами, затрещала, прогнулась, но все же не смялась в лепешку.

— Первый, первый, я пятый, — услышал Мишико.

Хоть и спросонья, он как-то сразу понял, что это не детская считалочка.

В мозгу неоновой надписью полыхнуло слово «опергруппа».

Неоднократно битый жизнью и самыми разными живыми организмами, философ затаился, от души надеясь, что гражданин начальник, вполголоса деловито перебирающий числительные, не засидится на его картонном боку надолго. В конце-то концов, опергруппа потому так и называется, что реагирует оперативно!

На что именно реагирует — вот вопрос?

— Пятый, пошел! — прошелестело над Мишико, и вмещающая его коробка, избавившись от навязанной ей роли лавочки, хрюкнула с отчетливым облегчением.

Не в силах справиться с любопытством, Мишико выглянул наружу.

Под арочным сводом импровизированной сцены приплясывали двое. Тот, кто именовался Первым, приставными шагами перемещался вправо-влево, преграждая широко раскинутыми руками путь к выходу из подворотни второму — нелепому мужичку с конкретно битой рожей. Этот второй нервно подергивался и пятился, прижимая к груди бумажный сверток размером с коробку для обуви.

— Посылку на пол, сам к стене и руки за голову! — потребовал Первый, надвигаясь на битого вперевалку, как цирковой медведь, обученный ходить на двух ногах, но не получающий от этого удовольствия.

Опытным глазом человека, которого не раз загоняли в угол, философ-диогенец посочувствовал битому мужичку. Правда, ему и в голову не пришло героически развить сцену в духе «те же и Мишико», выступив на стороне более слабого участника конфликта.

Тем не менее, когда загнанный битый вдруг заверещал и подпрыгнул, как ужаленный, одновременно длинным баскетбольным броском запулив свою ношу поверх головы Первого в белый свет в конце туннеля, как в копеечку, Мишико не раздумывал ни секунды.

Он вынесся из коробки, как голкипер из футбольных ворот, и ловко принял «мяч» на излете.

Первый, над головой которого сверток пронесся с издевательским свистом, оглянулся и замер в секундной растерянности.

Не дожидаясь, пока он определится с целью дальнейшего преследования, битый мужичок и Мишико брызнули в противоположные стороны.

— Стой! — заорал Первый. — Посылку на пол, сам к стене!

Но Мишико и не думал останавливаться.

Хорошо знакомыми ему проходными дворами он пролетел до улицы Марджанишвили, срезал угол через модерновую беседку родного театра и наверняка ушел бы от преследования, если бы не увидел афишу на круглой тумбе.

«Юбилей великого грузинского писателя!» — крупными красными буквами кричала афиша.

А ниже красовалась большая черно-белая фотография, запечатлевшая юного Мишико, Мишу, Михаила Горгадзе в заглавной роли в трагикомедии Чавчавадзе «Человек ли он?».

Бегун замер.

В колоннаде через дорогу старушка в черном молитвенно склеила ладошки, истово шепча: «Вай, чудо, чудо!» — и таращась на изъязвленную ногу убогого, которому милостивый Боже вдруг вернул возможность не просто ходить, но даже бегать, как лесной олень.

— Человек ли я? — пробормотал беглец со свертком и огляделся, словно проснувшись.

Секундой позже ему на спину рухнул запыхавшийся Первый.

Неудачливый посыльный обладал не только двумя свежими синяками под глазами, но и многолетним опытом, благодаря которому он безошибочно отличал людей, причастных к силовым структурам и правоохранительным ведомствам, от представителей мирных профессий.

Да и кто еще мог орать ему: «Встал к стене, руки за голову»?

Фитнесс-тренер, проводящий бесплатное занятие в подворотне?!

Пакет он отшвырнул не раздумывая, как бросил бы палку, чтобы отправить за ней в догонку приставучего пса.

Это сработало: легавый бросился за пакетом, подарив курьеру шанс уйти. И он опять не раздумывал: мгновенно развернулся и ринулся через двор, взвихрив болтающееся на веревках белье.