Шерше ля фарш

— Кстати! — Я вспомнила, что действительно была вторая банка, судьбой которой я не поинтересовалась. — А та первая посылочка со сладеньким, которую вы с Зямой везли, куда подевалась?

— Ее у нас благополучно забрали прямо в аэропорту.

— А кто забрал?

— А я помню? Какой-то совершенно незапоминающийся товарищ. — Алка сунулась лицом в зеркало, впотьмах ничего интересного в нем не рассмотрела и вздохнула. — Пойдем, какие есть — в натуральном виде. Тоже незапоминающиеся и неприглядные…

— У меня на дне сумки, под медом, есть компакт-пудра, тушь, набор теней и помада. — Я поправила на плече увесистую торбу. — Вытащим банку — сочиним себе сколь угодно яркий макияж. Всё, уходим, пока наши аксакалы не пробудились!

Мы вышли в раннее тбилисское утро — жемчужно-серое, нежное, теплое, как войлок на шелке.

— Очень рано, — поглядев на причудливые темные кляксы старых платанов, сказала Трошкина. — Боюсь, метро еще не работает, придется ждать.

— А не надо было подниматься до зари! — ответила я без толики сочувствия. — Тем более не надо было в такую рань будить других! Я бы с удовольствием поспала еще пару-тройку часов!

— И попала бы в загребущие лапы Генриха, который рвался появиться утром и весь день водить тебя по тбилисским достопримечательностям, — напомнила Алка. — Ты, конечно, умеешь отваживать назойливых поклонников, но этот Генрих не выглядит человеком, которого легко послать за подснежниками, с ним пришлось бы повозиться. Оно тебе надо? А так — очень удачно получилось: не виноватая ты, он сам пришел слишком поздно!

— Если этот Генрих такой настойчивый, как ты думаешь, он учтет свою ошибку и завтра придет на рассвете! — вздохнула я.

— Тем более привыкай к ранним подъемам, — хихикнула подружка. — Переквалифицируйся, так сказать, из сов в жаворонки! Бери пример с трудового грузинского народа!

В самом деле, если во дворе было тихо и пусто, как на сельском погосте, то за толстыми стенами и бастионами нашего дома-крепости утро уже бурлило, как фасолевый суп: автомобили выскакивали из-за одного угла и скрывались за другим, не делая пауз для того, чтобы пропустить пешеходов. А светофоры на нашем с Алкой жизненном пути встречались огорчительно редко, поэтому пятьсот метров до станции подземки мы преодолевали добрых двадцать минут и пришли вовремя, как раз к открытию метро.

Получасом позже мы уже сидели за столиком вокзальной кафешки, ожидая, пока зевающая буфетчица сварит нам кофе. Банку с медом мы запихнули в ячейку камеры хранения, и теперь Алка, добыв из-под спуда мои принадлежности для рисования на лице, по мере сил и таланта наводила красоту. Я тем временем карандашом для глаз записывала на салфетке код ячейки.

— Что ты там черкаешь так долго, — поинтересовалась подружка, гуталиня ресницы. — Как будто не четыре цифры записываешь, а число Пи.

— В числе Пи вроде всего три цифры — три, запятая, четырнадцать, — блеснула я остаточными знаниями школьного курса математики.

— Ты что?! — Алка так взмахнула рукой, что проехалась щеточкой для ресниц по лбу. — Совсем темная?! В числе Пи бесконечное количество цифр! Самое точное на данный момент вычисление, сделанное одним французским программистом, включает 2,7 триллиона знаков после запятой, и это еще не предел!

— Ты себе штрихкод над бровью нарисовала, зубрилка, — язвительно заметила я. — Какая мне разница, сколько знаков в числе Пи? Меня больше заботит, как зашифровать код ячейки с медом.

— А зачем его зашифровывать? — простодушная Трошкина озадаченно моргнула.

— Ты что, совсем темная? — с удовольствием процитировала я ее же. — Это же секретная информация, которая не должна попасть в чужие руки. Лично я всегда зашифровываю ПИН-коды своих банковских карточек. Вот, смотри…

Я открыла кошелек и выбрала из него бумажные клочки с обрывками записей.

— Пятое января Тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, — прочитала Алка. — Что за памятная дата?

— В этот день в первом номере журнала «Техника — молодежи» за тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год началась публикация романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды».

— Ого! — Подружка взглянула на меня с уважением.

— Не восхищайся, — отмахнулась я. — Это я так зашифровала ПИН-код моей карты Сбербанка: 5157. Если вдруг у меня украдут кошелек или он будет случайно потерян и найден кем-то непорядочным, злоумышленник ни за что не догадается, что на этой бумажке записан именно код карты.

— А вот тут начертано «В 35 лет — 52 кг!». — Трошкина рассмотрела второй клочок. — Это что?

— Тоже ПИН-код карты, только другого банка: 3552. Я решила не повторяться и поменять систему, чтобы ее нельзя было разгадать.

— Прости, что спрашиваю, а разве ты не можешь просто запомнить нужные цифры?

— Запомнить цифры?! — ужаснулась я. — Как? В них же нет смысла!

— А в этом, по-твоему, смысл есть? — Алка постучала пальчиком по салфетке и выразительно прочитала: — «Код банка»! Хм-м-м?