Шерше ля фарш

— Смотри внимательно, это написано через запятую и означает «код от ячейки с банкой», лично мне все понятно, — досадливо пояснила я. — Но если кто-то другой увидит эту бумажку, то ни за что не догадается, что речь идет о камере хранения на вокзале.

— Ладно, а цифры где? Тут ниже написано только слово «скальп», и это производит несколько пугающее впечатление.

— Следи за логикой: скальп — это волосы, я их крашу одной и той же краской, производители которой обозначают на коробочке нужный мне тон «светло-светло русый пепельный» цифрами 10.1. Догадайся, каков код ячейки?

— Сто один?

— Правильно! Но никто чужой этого не сообразит.

— Тем более что сейчас твои волосы вовсе не пепельно-русые, — кивнула Алка.

— Вот обязательно тебе напоминать мне о неприятном?

— Ладно, прости, я не хотела задеть твои нежные чувства. Мне просто непонятно, к чему такая секретность, — пожала плечами подружка. — Если бедные любители меда получат информацию в виде ребуса, боюсь, счастливого обретения злосчастной банки так никогда и не случится.

— Это я не для них шифрую, а для себя, — объяснила я. — Больше по привычке, чем по необходимости. Гимнастика ума и все такое. А Заразе мы прямым текстом сообщим, что ее мед помещен в камеру хранения на вокзале, код ячейки 101, абонирована она на неделю.

— Я напишу ей сообщение, — согласилась Трошкина. — Но позже: негоже будить больного человека эсэмэской в шесть утра. Прямо сейчас предлагаю приступить к поискам Матвея Карякина и начать обзванивать медицинские учреждения: там на телефонах сидят дежурные, и для них нормально отвечать на звонки в любое время суток.

— А ты сумеешь объясниться с ними без знания грузинского?

— Сумела же я это сделать в прошлый раз, когда звонила по поводу Зямы! На горячих линиях местных больниц, в отличие от полицейских участков, сидят люди со знанием иностранных языков.

— Тогда звони. — Я одобрила Алкин план и пошла забирать наш кофе и выбирать к нему вкусняшки.

Процесс несколько затянулся, потому что у буфетчицы как раз поспела выпечка в ассортименте, и я зависла над рядом курящихся ароматным паром пирогов, не в силах определиться, чего мне хочется больше.

Буфетчица, в отличие от медиков, не знающая ни русского, ни английского, не сильно мне помогала, поскольку при всем желании не могла просветить меня относительно начинки. Мы только по поводу мясного пирога достигли взаимопонимания: я приставила пальцы рожками ко лбу и вопросительно помычала, а буфетчица помотала головой, скрутила из пальцев рожки бубликами и отрицательно поблеяла. Для выяснения секрета начинок растительного происхождения эта тактика не годилась. Указывая на пироги, буфетчица напевно произносила красивые грузинские слова, но мне они ни о чем не говорили. Наконец я услышала «лобиани» и вспомнила, что это блюдо мне уже знакомо, спасибо папуле, нашему кулинарному просветителю международного масштаба.

— Дайте два, — попросила я буфетчицу, для понятности растопырив пальцы победной буквой «V», и с сурдопереводом дело пошло на лад.

Когда я с подносом вернулась за столик, Трошкина отложила мобильник, потянула носиком и простонала:

— Ум-м-м-м!

— Ум, честь и совесть нашей эпохи — это все я, да! — согласилась я, жестом приглашая подружку к завтраку.

— Фу фефя фе фофофи, — невнятно молвила она, вонзив зубы в пирог.

— А где сурдоперевод?

Алка сглотнула:

— У меня две новости.

— Хорошая и плохая? Начни с первой. — Мне не хотелось портить удовольствие от вкусной еды чем-то огорчительным.

— Хорошая новость — в городской больнице действительно есть один пациент, внешность которого подходит под описание: высокий, светловолосый, голубоглазый, курносый, с круглым лицом. Внешность для здешних широт нетипичная, в больнице парень третий день, сроки сходятся, так что весьма вероятно, мы нашли нашего пропавшего миллионера.

— А плохая новость?

— У него амнезия.

Это нужно было осмыслить.

В тишине мы доели лобиани, допили кофе, а потом я запустила пробный шар:

— Трошкина, ты только представь, миллионер с амнезией…

— Даже не думай! — встрепенулась Алка.

— Я еще ничего не предложила! — обиделась я.

— Ты можешь ничего не предлагать, я и так знаю, о чем ты подумала. — Трошкина энергично помотала головой. — Нет, нет, мы не будем внушать беспамятному миллионеру, что мы его любимые близкие родственники, с которыми он должен поделиться выигрышем!

— Ты это поняла, потому что сама подумала о том же!

— Да, я подумала. — Алка не стала отпираться. — Но сразу же отказалась от этой недостойной мысли.

— Может, зря отказалась? Представь: бедный, несчастный…

— Какой бедный? Он долларовый миллионер!

— Вот именно! Несчастный долларовый миллионер сидит в иностранной больнице, знать не зная, кто он и откуда, а мы сейчас придем и спасем его! Это очень доброе дело, а добрые дела должны соответственно вознаграждаться!

— Вознаграждение мы получим от Смеловского, — уперлась Алка.

— От Смеловского мы получим за другое, — напомнила я, но не стала спорить с хорошей девочкой.