Шесть баллов по Рихтеру

– Убирай, – сказал он мне. – Если рюкзак тяжелый…

– Не тяжелый, – перебила я.

Не хватало еще ему с температурой таскать все вот это. Тем более, рюкзак я собирала, рассчитывая только на свои силы, поэтому вполне могла его нести.

Палатку и два спальника незадолго до своего исчезновения мне принес Рихтер. Он сказал: мало ли, пригодится. И еще сказал: легче и прочнее ты не найдешь. И добавил: это экспериментальные образцы.

Тогда мне было не до них. Я мельком глянула на серебристую упаковку, размером сантиметров сорок в длину и двадцать в ширину и толщину. Хорошая оказалась вещь, прав был Рихтер. Он всегда был прав.

Подумав об этой его правоте сейчас, я жутко разозлилась. Это нечестно – быть умным, сильным, знать, как правильно, и бросить меня одну. Пусть даже с экспериментальной палаткой и спальниками. Пусть даже в городской квартире, из которой можно не выходить, или выходить не дальше соседнего продуктового магазина, и тогда никакие дожди мне были бы не страшны. Никакие дожди и никакие прогнозы. Но как я могла там остаться? Одна? Чтобы тихо свихнуться, глядя в окно на соседа с пуделем и слушая рассказы тех, кто «что-то знает»? А мне не хотелось. Ни смотреть, ни слушать, ни разговаривать с единственной фотографией Рихтера, которая у меня осталась. Вернее, «не хотелось» – это было мягко сказано.

С одной стороны меня медленно убивала тоска по Рихтеру, с другой – в квартире как будто поселился другой хозяин. Невидимый, но бесцеремонный. Он не давал мне спать по ночам. Он превратил мой уютный и когда-то любимый дом в тюрьму. По крайней мере, я чувствовала себя там как заключенная, это точно.

– Ну все, – сказала я, надев рюкзак. – Можно идти.

– В дождь? – уточнила девушка и захлопала ресницами часто-часто.

Я вдруг вспомнила, что даже не спросила, как ее зовут. И она меня не спросила. Как будто это не имело никакого значения, потому что мы понимали – долго вместе не будем.

– В дождь, – кивнул Вик. – Да вы так не бойтесь. Только постарайтесь, когда накроет, не сопротивляться и ни о чем не думать. Так будет легче.

– Что накроет? – тихо спросила я.

– Волна, – объяснил Вик. – Когда ты попадаешь под дождь, ну в смысле, под этот дождь, тебя накрывает волна – по крайней мере, ощущается это именно так. Накрывает, подхватывает и уносит, если не сопротивляешься.

– А можно сопротивляться?

Вик помрачнел.

– Лучше не надо. Сил все равно не хватит. И – ну в общем, не надо. Поняли?

Мы кивнули – я и девушка. Уже совсем рассвело, и сейчас я рассмотрела ее как следует. Пожалуй, ей было столько же лет, сколько и мне. А на лбу у нее темнел шрам. Широкий. Его слегка прикрывала челка, поэтому я раньше и не заметила, наверное. Ну и из-за темноты еще. Бедная девочка, он же ей мешает ужасно! Но все равно, какая она красивая!

– Поняли, – сказала девушка.

– Но там все не так просто, как здесь, – многозначительно заметил Вик и посмотрел на девушку.

Так смотрят только на людей, которых знают давным-давно, вдруг поняла я. И которые значат очень много.

Я отвернулась, поправила лямки рюкзака.

– Зачем ты здесь? – шепотом спросил Вик.

Не у меня, конечно. Может, надеялся даже, что я не услышу.

– Там мои родители, – ответила девушка тоже шепотом. – А здесь ты и…

– А здесь я работаю. Я – проводник. Забыла?

– Ну-ну, – хмыкнула девушка.

Я решила, что подслушивать это мне совсем ни к чему. И заговорила, будто отвечая Вику.

– Это здесь-то просто! Да я уже полгода перестала вообще хоть что-то понимать! Сначала начали пропадать люди. Просто, неизвестно почему. Потом оказалось, что пропадают, попав под дождь. Потом – что в городе безопасно, за три километра от городской черты – тоже, но не совсем, за пять – как повезет, а за пять с половиной – опасность вырастает в геометрической прогрессии. И это ты называешь просто?

– Ну а что? – удивился Вик. – Ты все правильно рассказала. Так и есть. Что тут сложного?

– Да почему? Почему это вдруг началось? Еще год назад мы спокойно гуляли под дождем, хоть с зонтиком, хоть без. И самое страшное, что могло с нами случиться, была простуда. А теперь люди уходят и не возвращаются! Да еще и не могут не уходить. Их туда манит, как манит дудочка Гамельнского крысолова крыс!

– Да, манит. Поэтому поставили кордоны. Есть пропуск – иди. Нет, сиди дома, пей транквилизаторы или валерьянку.

– Прекрасное мироустройство образовалось, да?

– Я этого не говорил, – вздохнул Вик. – Посмотри на небо.

Я подняла голову и увидела огромную синюю тучу, отливающую по краям лиловым.

– Наша? – спросила я через силу.

– А то, – кивнул Вик.

* * *

Первые капли ударили по лицу, когда я смотрела вверх. Они были холодными, тяжелыми и от них сразу же стало больно коже, как будто это была не вода, а крохотные острые льдинки. Но я видела, что это не град, а дождь, вроде обычный, только свежие лужи на земле почему-то казались слегка красноватыми.