Шесть витков следствия

— Что ж, — сказал Миронов, — готовьте, Антонина Яковлевна, постановления. А я сейчас же поручу Симонову и Носикову продумать операцию в деталях.

— Вот и договорились, — облегченно вздохнула Арева.

Квартира утопала в коврах, мебель сияла полировкой, светился на изломах граней хрусталь, на полу пышно цвел алый палас. На нем стояла женщина лет сорока, высокая, худая, с бледным лицом. Некогда красивые глаза смотрели устало и печально.

— Не беспокойтесь, мы без вас ничего не тронем, — сказал Носиков, слегка смутившись под удрученным взглядом немало пережившей женщины. Она имела вид человека, которому вся эта роскошь никогда не служила и была омерзительна.

Присев к журнальному столику, Телегина все-таки настороженно следила за неторопливыми передвижениями оперативников. Напротив сидел ее муж — кругленький, с румянцем во всю щеку, с тяжелым жгучим взглядом. Его явно раздражали шорохи, доносившиеся из спальни.

В тайниках Нагретова и Телегина уже обнаружены ювелирные изделия, золотые заготовки, а также мастерские с комплектами оборудования: миниатюрные плавильные печи, вальцы для прокатки металла, паяльные приспособления, приборы — всего сто двадцать наименований. Оба признали, что не первый год занимаются подпольным бизнесом — скупкой золота с рук у граждан, изготовлением и сбытом драгоценностей, пользующихся повышенным спросом.

Фигурные насечки на изделиях производил К. П. Не-стевой, расточник ювелирного завода. При обыске на его квартире тоже обнаружены заготовки и изделия из золота. Все трое обросли постоянной клиентурой.

Деньга, говорят, на деньгу набегает. А где они, день-ги-то? В сберкассе? Возможно, но книжек нет. В «чулке»? Тоже не обнаружили. Обыск затянулся.

— Прелюбопытная вещь, — обронил капитан Носиков, подойдя к замысловатой этажерке с позолоченной инкрустацией. Вся она была завалена старыми газетами и журналами, тетрадями и небольшими рулонами. Рассматривая этажерку, офицер уголком глаза наблюдал за реакцией хозяев. — Редкая, из красного дерева…

— Да, — с облегчением вздохнул хозяин, когда Носиков отошел в сторону.

Как у заядлого рыбака появляется предчувствие удачи, когда он вдруг находит укромное местечко и точно знает — здесь будет клев, так и Василий Иванович Носиков понял: деньги — в этажерке.

И не ошибся.

В пожелтевших от времени газетах и журналах, тетрадях и рулонах было обнаружено девять сберкнижек на предъявителя, квитанции облигаций трехпроцентного займа, сданного на хранение в сберкассу, на сумму 40 тысяч рублей. У других преступников тоже было найдено и изъято много ценностей на крупную сумму.

Из-за темнеющего парка выплывала луна. Вокруг нее расплывчато мерцали звезды. Их было мало, поэтому небо казалось застланным голубоватой дымкой.

Проводив машину, Носиков облегченно перевел дух и пошел по пустой, освещенной редкими фонарями улице. Думать ни о чем не хотелось. Быстрее бы домой, в свою простенькую и от того еще более уютную квартирку. Быстрее бы забыться крепким сном, уйти от пережитого и увиденного.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

«Шесть витков следствия». Всего лишь шесть из тех уголовных дел, что в досье Миронова. Дел, далеко не схожих между собою, затянутых, крепко закрученных и быстротечных, расследованных на едином дыхании.

…В кабинет робко вошел кряжистый, с покатыми плечами мужчина.

— Куценко Петр Захарович, — прогудел он и, полуобернувшись к худощавой высокой женщине, следовавшей за ним, продолжал — Моя жена, Евдокия Миновна.

— Слушаю вас, Петр Захарович, — заполнил паузу Миронов и указал на стулья.

— Приехали в гости к двоюродному брату, — заговорил Куценко. — Дочь, понимаете, у нас на выданье. Думали кое-что прикупить. Деньжата, слава богу, водятся. Она у нас на ферме…

— Да ты, Петро, ближе к делу, — вставила женщина. — Морочишь товарищу майору голову.

— Ничего такого пустого я не говорю, — огрызнулся Куценко. — Гражданин начальник должен знать, что мы не шаромыжники, а честные люди. И деньги у нас трудовые.

— Деньги, — взвизгнула женщина. — Были деньги…

— Да погоди ты, Евдокия, не базарь. Извините, товарищ майор, ее, непутевую.

— Ничего, продолжайте.

— Встали, значит, пораньше. Катерина, братова жена, блинов напекла. Все путем, как в гостях. Стали собираться. Я — за пиджак. Глянь, а денег нет…

Петр Захарович встал, расстегнул пиджак и показал дыру в подкладке: характерный разрез бритвой.

— Кого подозреваете?

— Кроме брата больше некого подозревать.

— Вы тоже так думаете? — обратился Миронов к женщине.

— Жена у брата такая милая. Грех возводить напраслину.

— Вы уже объяснились?

— Конечно. Отдавай, говорю, деньги по-хорошему, а не то такой трам-тарарам устрою, что не обрадуешься — чертям будет тошно. Он, ясное дело, разыграл обиженного: никаких, мол, денег не брал. Жена его тоже клянется, говорит: идите в милицию.

— Значит, брата подозреваете? — задумчиво уточнил майор.

— А кого же еще?

— Запомнили купюры?

— А как же! Все сотенные. Тридцать пять штук. Получил в сберкассе, сложил вдвое и резинкой перевязал.

— Вчера где-то успели побывать?

— Да, были в «Гостином», потом в…

— «Пассаже», — подсказала женщина.