Шестерка Атласа

– Вот, значит, как ты себе союз представляешь? – глухим голосом произнесла Либби. Нет, это был не гнев, а нечто горькое и не такое злобное.

Грусть и надлом.

– Пора бы уже трезво на вещи смотреть, – сказал Нико, потому что уже обидел, а Либби прежде еще ни разу его не прощала. – Мы не друзья, Роудс, никогда ими не были и никогда не станем… И, – добавил он, взрываясь отчаянием вперемешку с безжалостным чувством вины, – раз уж я не могу просто попросить тебя оставить меня в покое…

Либби развернулась, но Нико успел напоследок разглядеть опустошение и разочарование у нее на лице и проводил ее взглядом вниз по лестнице. Либби, резко поверну в, скрылась из виду, а в голове у Нико раздалось тихое эхо слов Гидеона: «Ты хорошо с Роудс обращаешься?» И цоканье языком.

«Нет, конечно же», – подумал в ответ Нико, чувствуя угрызения совести. В целом мире не было человека, который одним своим существованием заставлял бы его ощущать себя неполноценным. Вот только признаться Либби в этом – значит покрыть себя несмываемым позором.

Да и потом, надо было еще чары чинить.

Нико в запале преодолел оставшиеся ступеньки и свернул в противоположную спальням сторону. Чтобы ему не мешали работать, нужно было уединиться где-нибудь, и это точно не первый этаж. К счастью, наверху еще оставалось полным-полно сцен невостребованного великолепия, куда никто не заглядывал. Нико заперся в одной из позолоченных гостиных в восточном крыле (где уже давно не предавались забавам аристократы: не играли в карты и всякое такое прочее) и стал в раздумьях расхаживать у камина.

В конечном счете чары представляли собой решетку, строгий порядок, и потому в них просто было заметить нечто неправильное, а неправильного Нико не замечал. Вшестером они сообразили структуру охранной системы в виде сферы, в пределах которой Общество и его архивы накрывало плотной тканью магической защиты. Физическое проникновение с легкостью остановила бы внешняя броня измененных сил, тогда как нематериальное магическое воздействие засекла бы внутрення система переплетенных и текучих элементов, с которыми всегда работала Париса.

Как же тогда Эйлиф ухитрилась проникнуть и отыскать ванную Нико?

Стоило, наверное, проверить трубы.

Нико закрыл глаза и, морщась, проверил водопровод, прошелся по краю магических воронок, которые наколдовал он сам или, возможно, Либби. Если сравнивать следы воздействия с отпечатками пальцев, то у Либби с Нико они были практически идентичны – видимо, вследствие одинаковой подготовки. Нико ощутил новый укол вины – раздражения, а может, неприязни – и дернул плечами, спеша прогнать его и стараясь сосредоточиться получше или, напротив, ослабить контроль. На интуитивном уровне неважно было, какой конкретно элемент магии принадлежит ему. Его чары или чары Либби – все одинаково подчинятся опытной руке, и неважно, кто их накастовал.

Как и следовало ожидать, присмотревшись хорошенько к трубам, Нико обнаружил уйму лакун, косяков и мелких недоработок. И еще, вглядевшись получше, нашел их в слоях изоляции стен. В такие трещины человек, конечно, физически не протиснулся бы – компрессия дело нелегкое, требует уймы энергии, и выброс потревожил бы внутренние системы безопасности прежде любой мало-мальски успешной попытки проникновения, – но если внедриться попытается Эйлиф или еще какой-нибудь нелюдь? Эти, может, и проберутся, если Рэйна не ошиблась насчет тонкости их энергии. В доме, конечно, защитили чарами воздуховоды и другие пути проникновения, однако тут-то Нико и увидел, как инфраструктура проседает, разъедаемая магией, жесткой водой и всем, что со временем повреждает металл. Механик из Нико был так себе, и в этом, наверное, заключалась проблема. В Общество принимали академиков, не ремесленников, и выбирали их не за умение определять, в каком месте старинный дом нуждается в уходе. Особняк, несмотря на разумность, оставался физической конструкцией, а Нико как раз специализировался на материи. Видимо, ему (а может, и Либби) и полагалось отвечать за дом.

Магия не отличалась от гниения, коррозии, температурных перепадов или износа. Сжатия, расширения, расщепления или расслоения, сдвигов во времени и пространстве. Странно, как все в итоге оказывается до смешного просто, даже когда речь заходит о неизмеримом или бесценном. Нико придется всего лишь скрепить чары там, где они ослабли, аналогом изоленты.

Будет ли она держаться – вопрос клейкости, а вот уже это… слегка труднее, но не сказать, чтобы невыполнимо. Нико просто выпрямит все, что прогнулось, а что не получится выпрямить – прикроет.

На краю сознания Нико билась мысль: он затевает то, что Гидеон назвал бы «безответственным», или же так сказала бы Либби, а Гидеон просто стоял бы у нее за спиной и согласно кривился. Вот Максу было бы пофиг; да и Рэйна плевала бы, и это ему в ней определенно нравилось. Можно, конечно, сгонять за ней – дополнительный буст энергии совсем не помешает, – но вышло бы катастрофически неразумно («Глупо», – противно поддразнила воображаемая Либби), и потому Нико отбросил эту идею мысленным щелчком пальцев.