Шестое чувство

А ведь даст, коли пообещал.

Два друга неразлейвода: оба с Северной стороны, учились до технаря в одной школе, живут в ста метрах друг от друга. В техникум и обратно через всю бухту на катере – всегда вдвоем. Первый раз вижу, что они ссорятся.

– Все-все! – поднял руки Ромик. – Сдаюсь. Сонечка – это святое. Не трогаем даже языками.

Какая муха его укусила?

Вовка вскочил разъяренный и без лишних слов сунул Ромке в глаз. Обещал же!

Именно «сунул», потому что бить наш Вовка не умеет. Ромик поморгал пару секунд, не веря собственным ощущениям и слегка опешив от полученной плюхи, а потом ожидаемо бросился давать сдачи – хорошо, что Андрюха ловко перехватил его на самом старте: Ромка и повыше, и поздоровее своего братана с Северной. Не поздоровилось бы Вовчику.

– Да я! Да ты! Чего бить-то сразу? – изливался обидой Ромик, сдерживаемый уже двумя миротворцами: я подключился. – Это ж имеется в виду не лизать языками… ее, а говорить… о ней! А он ничего не понял. И в глаз?

Наш Ромик – мозги-и! Большие и… детские.

Впрочем, девочкам нравится. Млеют просто от его перлов. На курсе, кажется втором, – Вовка даже блокнотик заводил специальный: для записей особо ярких выступлений друга. Забавно выходило, пока через полгода до Ромки не дошло, что это некоторым образом… обидно, слушай! И он потребовал от Вовки изничтожить весь компромат. Блокнот торжественно сожгли в курилке, и конфликт был исчерпан.

А сегодня – вот так, на ровном месте… и локальное обострение!

Куда катится мир?

– А ты… изъясняйся лучше! – огрызнулся Вовка, уже, наверное, раз десять устыдившись своей вспышки гнева. – Трафаретчик хренов!

Трафаретчик?

У меня непроизвольно отвисла челюсть.

– А при чем тут… «трафаретчик»?

– А ты у него спроси!

– Рома, что значит «трафаретчик»?

– Все! Отпустите меня. Я уже успокоился.

Мы с Андрюхой убрали руки.

– Ну?

– Чего «ну»?

Я выдохнул.

– Кто такой «трафаретчик», Рома?

Роман покосился на друга.

– Тот, кто «трафаретит» таблетки на производстве, – выдохнул.

Я заморгал.

– Чего-чего?

– Объясняю: мы с Вовкой позавчера заболели. Простудились на катере. Я купил аспирин, и мы его пили. Зашла тема о людях, что пакуют таблетки в такие дырявые пластинки, заклеенные калькой. Или фольгой. Я слышал, что их называют «трафаретчиками»…

Вовик хлопнул себя по лбу и закатил глаза:

– Не-эт! Не надо снова…

– Может, фасовщиками?

Ромка задумался.

– Там все сложнее, – заявил наконец он компетентно. – Трафаретчики – это фарцовщики самой высокой квалификации.

– Фасовщики, Рома! Фасовщики. А не фарЦовщики!

– А какая разница?

– Это ты так прикалываешься? – догадался я. – За глаз свой мстишь?

– Не вижу никакой связи.

Мы переглянулись.

А я стал экстренно вспоминать – в каком году взорвется Чернобыль? Не пропустил ли я чего в этом варианте реальности? Да нет, года полтора у нас еще есть в запасе. Тогда что сегодня с Ромиком, ежели нет радиации? Ночное нашествие малярийных комаров? Цилиндрические пирожки Микояна с рыбным фаршем? Обезвоживание недооформившегося организма через чрезмерный секс?

– Рома! Трафаретчик – это тот, кто изготавливает трафареты, – попытался я аргументированно поговорить с товарищем как взрослый человек с… почти взрослым. – Это такие листочки в дырочку. Через эти приспособы трафаретчик краской набивает рисунки на стенах, на тканях, на… корпусных наборах судна. Мы ведь это проходили? Правда? И эти самые рисунки тоже называются трафаретами! Представляешь? Чудо какое!

– Что ты со мной как с идиотом разговариваешь? – возмутился Ромка. – Я знаю, что такое трафареты.

– Ну!

– Только я говорю про других трафаретчиков! Не на нашем заводе…

– Да про каких, блин, других?

– Вот же непонятливый! Да про тех, кто лекарствами занимается, – зачем-то понизил голос Ромка. – Фасует их, это ты правильно сказал. Распространяет. В основном нелегально. Из-под полы. На дискачах, например. В кабаках. На свадьбах. Если видишь на дискотеке хмыря с особым рисунком на груди, это как раз трафаретчик и есть. У него можно колеса купить, дурь всякую, просто таблетки… от кашля. Капли еще…

Вот это поворот!

– Рома, – обратился я к нему очень бережно, дабы не вспугнуть лишней своей эмоцией столь высокий разум, – а какой рисунок на груди у того хмыря? Ты знаешь?

– Буквы завитушками. «Ка» и «Тэ», – как ни в чем не бывало заявил Роман. – Вензелем. Это означает «Кооператив трафаретчиков». Я же говорю!

Он-то говорит…

А я стоял будто пыльным мешком пришибленный.

Устами младенца, как говорится, глаголет истина.

Так просто? Не напрягаясь? Аниськин тут, извиняюсь, попу рвет на британский флаг в поисках именно этой информации, а мне так нате – на блюдечке с голубой каемочкой. Хотя я, собственно, и не просил даже. Не нужно мне это!

– А почему я об этом в первый раз слышу? – задал я растерянно не совсем последовательный вопрос. – И Вовка? И… Андрюха, ты знал?

– Нет.

– И Андрюха не знал. А мы ведь, на секундочку, и работаем на этих самых дискачах! И на свадьбах тоже играем. Играли. И ни ухом ни рылом…

– И что?

– И то! Ты откуда это все знаешь? Сам видел этих… хмырей на дискотеках? С буквами?

Ромка почесал в затылке.

Типа, соврать или нет?