Шипы и розы

А чтобы «язык» не утонул, старшина связал его сапоги за ушки и опрокинул их в воду так» что получилось два поплавка. Он предложил гитлеровцу воспользоваться этим плавучим средством, но тот отказался: он отлично держался на воде. А старшина, под благовидным предлогом не выпустить «языка», ухватился за него одной рукой — да так и плыл до самого берега.

Когда их обоих вытащили на берег, старшина приказал солдатам вести «языка» прямо к генералу, а сам углубился в лес. Не мог же человек идти к генералу, если в желудке у него было не меньше ведра воды, когда его мутило при каждом движении.

Вот, товарищи, какую историю рассказал нам мичман во вступительной лекции. Только вы не думайте, что мы сразу же после нее перестали быть «топорами» и попрыгали за борт. Это пришло потом, месяца через два…

НАШЕГО ПОЛКУ ПРИБЫЛО

Я собираюсь рассказать вам интересную историю из жизни рыболовов-любителей. Но сначала разрешите мне сделать небольшое предисловие — сказать несколько слов о семейных недоразумениях, возникающих на почве этого замечательного спорта.

Честное слово, не будь этих самых семейных недоразумений, нашего полку намного прибыло бы. И я очень прошу всех любителей, особенно тех, у кого в семье не очень-то доброжелательно относятся к удочкам и прочим снастям, кому упорно не выделяют угла или ящика для их хранения, кому категорически отказывают, когда он просит дать ему для блесен и крючков простую железную коробку из-под зубного порошка, прочесть этот рассказ в семейном кругу вслух. Скорее всего, это не принесет никакой пользы, а про меня даже скажут: «Смотрите, человек как будто солидный, писатель, а тоже…» Но все-таки попробуйте… Однако должен сказать молодым, начинающим рыболовам: не огорчайтесь, не теряйте надежды. Жены, в конце концов, смирятся, и уже через каких-нибудь десять-пятнадцать лет у вас будет и свой ящик, и свой угол за шкафом, где в полной безопасности будут стоять ваши летние и зимние удочки. Это я знаю по личному опыту. Вот теперь, на двадцатом году супружеской жизни, я совершенно самостоятелен в этом деле. И ящик у меня есть, и угол за шкафом… Даже сейчас вот, когда я пишу этот рассказ, рядом с машинкой лежат две зимние удочки для блеснения и одна для мормышки, потому что хороший рыболов еще летом готовится к зиме.

Кроме того, уже два раза заходила Алена Петровна и…

Впрочем, поскольку рассказ будет как раз об Алене Петровне, я не скажу, зачем она приходила. Потом узнаете.

Для ясности рассказ мне придется начать издалека, с довоенных лет, с той поры, как Алена Петровна вышла замуж за моего товарища и соседа по квартире Федора Ивановича Кулькова. Сватая Алену за Федю, мы никак не подозревали, что не больше чем через полгода Федя вынужден будет держать все свои снасти у меня или у других своих приятелей.

Поначалу она только подтрунивала над мужем:

— И чего старался человек! Не понимаю. Неужели у нас нечем кота кормить, кроме как твоими пескариками?

Затем стали поступать более резкие заявления:

— Принес? Ну и чисть сам! Я к твоим малькам и не прикоснусь. Когда ты, наконец, станешь серьезным человеком? Увидят тебя с удочками твои ученики, как они потом будут к тебе относиться? Какой у тебя после этого будет авторитет? Не возражай! Я знаю, что говорю! И если ты сам не дорожишь своим авторитетом, я за него постою!

И постояла. Все снасти, прекрасные снасти, были беспощадно преданы огню.

Рикошетом и мне досталось. Я сам слышал, как Алена Петровна журила мою половину:

— Больно вы миндальничаете со своим. Учитесь у меня! Отучила я своего Федечку. Ни одной удочки в доме, ни одного слова о рыбалке…

После такого разговора и у нас поднимался и жарко дебатировался вопрос об авторитете, солидности и прочих вещах. Но я — не Федя, мои снасти остались при мне. Правда, на всякий случай я их несколько месяцев хранил у одного холостого приятеля…

Вы только не подумайте, что Алена Петровна не любила своего Федечку. Надо было видеть, как она встречала во время войны почтальона. Она места себе не находила, если от мужа неделю не было письма с фронта. Она из Москвы даже в самое трудное время не захотела уезжать, а когда получила известие, что Федя ранен и лежит в госпитале где-то в Сибири, так немедленно собралась и полетела к нему с дочкой. И прожила там до тех пор, пока он не поправился и снова не ушел на фронт.

А сам Федя, к великому нашему изумлению, наш тихоня Федя, про которого мы говорили, что у него характер более женственный, чем у жены, которого любой школьник мог уговорить не ставить ему двойки в табель, на фронте оказался самым что ни на есть боевым командиром. Сами посудите: ушел человек в ополчение рядовым, а вернулся майором при семи орденах. Полком командует!

А уж как им довольна была Алена Петровна! На радостях она даже со мной помирилась. Она тогда твердо была убеждена, что ее Федя, майор, солидный человек, и думать перестал о рыбалке. Ведь какой авторитет у человека!