Шипы и розы

Джейкоб перехватил взгляд сына: тот смотрел в упор на воротник белоснежной сорочки, на краю которого остался легкий след то ли от румян, то ли от пудры. Кашлянув в кулак, Андервуд-старший поднялся, огляделся и, убедившись, что поблизости точно не подслушивает ни дворецкий, ни горничная, спросонья спустившаяся вниз, прошёл к винному шкафу, достал бутылку с виски, плеснул себе на дно бокала, залпом выпил, плеснул ещё. Затем наполнил второй бокал и протянул сыну:

– Поговорим?

Тим взял бокал и одним махом опрокинул виски в себя. От увиденного Джейкоб только повёл бровями, но впервые за много лет не упрекнул, а молча налил ещё.

– Когда ты приехал?

– Пятого утром.

– А должен был шестого вечером.

– Освободился раньше.

– Уже решил насчёт практики?

– В адвокатской конторе мистера Лудлоу.

Джейкоб помотал головой.

– Нет.

– Прости?

– Я сказал: нет. С первых чисел августа заступишь помощником к сэру Пикли. Сэру Фредерику Пикли.

– Это не тот Пикли, который без ума от скачек? – спросил Тим.

Скачки его тоже привлекали, но больше всего привлекали молоденькие барышни в чудных шляпках. Судя по шляпкам, фантазия у тех девиц была столь изощрённой, что у Тима текли слюнки: он и так старался не упускать из вида ни одной симпатичной девушки, а уж если они были при этом и ярыми фантазёрками... 

– Тот самый, – ответил Джейкоб. – На днях ты познакомишься с ним. Мы приглашены в Аскот, и сэр Пикли будет там вместе с супругой и дочерью.

– С чего вдруг столько заботы?

– Скажем так, последние десять лет я тратил немалую сумму денег, чтобы ты мог получить достойное образование и имел всё, что твоей душе будет угодно, включая золотые часы и членство в клубе «Сорняки». Да-да, не делай такой глупый вид, будто слышишь об этой клоаке впервые. Я всё знаю. Клуб идиотов, честное слово. Понимаю ещё, сыновья Сандерса и Пирсона недалеко от идиотов ушли, но ты-то…

– Контора сэра Пикли не так известна, как у Лудлоу, – пошёл в контратаку Тим, чтобы сменить тему «Сорняков». – Чему я там научусь? Клиентские счета по конвертам раскладывать?

– И всё же ты поступишь на практику к сэру Пикли. Я обо всём договорился и даже отправил письмо мистеру Лудлоу о том, что ты отказываешься от его приглашения.

Тим подозрительно прищурился.

– Кажется, я понял… Пикли – твой школьный дружок, ведь так? И, отправляя меня к нему, ты просто хочешь, чтобы тебе доносили о каждом моём шаге, верно? Чтобы докладывали о том, что я делаю, где бываю и сколько, черт возьми, трачу?

– Ты необыкновенно проницателен, – протянул Джейкоб и потёр глаза, на которые после изрядной порции крепкого алкоголя начал наворачиваться сон. – Только не забывай, что деньги, которые ты тратишь, даю тебе я, а дохода такие «инвестиции» мне пока ещё не принесли. Ни пенни.

– Какое тебе дело до того, чем я живу? – Тим взъелся. – Восемь лет ты как-то обходился без этого. Ты вспоминал обо мне только под Рождество, а сейчас чуть ли ни надзирателя готов приставить.

– Ну, допустим, ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? Моя дядя умер в прошлом месяце, а меня не известили. О его смерти я узнал вчера и то из газет!

– Так ты о старине Биготе… – Джейкоб лениво потянулся, как будто не смерть родственника обсуждалась, пусть и дальнего, а партия в бильярд. – У тебя были серьёзные экзамены, и я решил, что такая новость может навредить подготовке.

– Это же дядя Реджи...

– Ты его давно не видел. Он стал настоящим отшельником с той поры, как заполучил графский титул и замок. Но если первое время он несколько раз в год да выбирался в Девонсайд или на благотворительный ужин, то с прошлого ноября совсем в затворника превратился. Я ездил к нему зимой. Жалкое зрелище.

– От чего он умер?

Андервуд-старший равнодушно пожал плечами.

– Не имею ни малейшего понятия. Его экономка сказала, что нашла Бигота лежащим мёртвым в его спальне, прямо у зеркала. По всей видимости, сердце.

– Его адвокат уже зачитал завещание?

– Встреча была перенесена. Сейчас из всех щелей повылазили всевозможные претенденты на имущество, а так как старина Бигот несколько раз переписывал завещание, то адвокаты всех заинтересованных сторон стараются на сто раз перепроверить, что зачитано будет самое последнее волеизъявление и что не будет места подкупу и подмене бумаг.

– Может, мне перепадёт хотя бы деревянный пони? Тот, на которого я пролил кувшин дядиного пунша в детстве. – веселился Тим.

Джейкоб пропустил сказанное сыном мимо ушей.

– Интерес нашей семьи во всей этой истории представляет адвокатская контора сэра Пикли. Того самого, которого пару минут назад ты окрестил доносчиком.

Тим стиснул зубы.

– Я уже понял, что мистера Пикли с его бумажной волокитой мне не избежать. Безумно рад, что ты дал мне об этом понять не один раз и не два. На этом можно считать разговор оконченным? Я, наконец, могу отправиться на вокзал? Поезд, знаешь ли, всегда ходит по расписанию и согласится подождать разве только королевскую особу. А я не королевская особа. Может, ты?

Тим бы ещё что-нибудь добавил, но отец вдруг с такой силой ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел, что Тим вздрогнул.