Шипы и розы

Когда Малеста проснулась, утро было в разгаре. По полу разливались лужицы солнечного света, а снаружи доносилось бодрое громыхание тележки садовника. Погода наладилась, а, значит, ненавистный сердцу и мыслям мальчишка уехал. Тот, кто вчера спас ей жизнь, одновременно был противен во всех отношениях. И только осознание, что избалованный разгильдяй, привыкший всю жизнь выходить сухим из воды лишь благодаря связям и капиталу отца, сейчас далеко-далеко, придало сил и сделало яркое утро по-настоящему ярким. 

В дверь постучали, и Малеста услышала голос Хизер. Служанка принесла хозяйке завтрак, состоявший из традиционной жидкой каши, гренок с мармеладом и травяного чая.

– Хозяин распорядился, – коротко ответила Хизер, поймав на себе вопросительный взгляд леди Андервуд. – Сказал, что вам лучше резко не вставать, а набраться сил и только потом спускаться вниз.

Хозяин? Малеста повернула голову в сторону окна и прищурилась от слепящего света.

Значит, вернулся Джейкоб. Что ж, в Девонсайде всё встало на свои места, и можно вычеркнуть из памяти последние два дня, обернувшиеся настоящим кошмаром.

– Мистер Андервуд внизу? – поинтересовалась Малеста, слегка удивившись, что возвратившийся из затянувшейся поездки супруг не поднялся к ней в комнату и не поцеловал, как часто это делал. Впрочем, часто он это делал много лет назад, а в последние годы – всё реже и реже.

Ответ служанки ошеломил.

– Какой именно, госпожа?

– Что значит, какой? – растерялась Малеста и замерла на месте, так и не просунув руки в рукава платья. На помощь замешкавшейся хозяйке пришла Хизер.

– Так ведь мистеров Андервудов у нас теперь двое, – смело рассуждала служанка. – Старший и молодой. Старший, конечно, поважнее будет, но, я слышала от Мэри, сегодня перед завтраком молодой так костерил беднягу Джонатана, что тот не выдержал и, как только хозяин отвернулся, схватил с тарелки кусок ветчины и сунул в рот.

Услышанное едва укладывалось у Малесты в голове.

– Зачем?

– Если он будет что-то жевать, то не сорвётся и не кинется возражать. А возразить, видимо, очень хотелось, раз Джонатан пошёл на такие крайние меры!

– Я не о дворецком.

– А о ком же?

– О мистере Андервуде. Зачем ему понадобилось препираться с Джонатаном? Впрочем, можешь не отвечать, я сама догадалась. Наверно, гренки были прожарены не так, как он привык, или молока в молочнике было недостаточно. Сомневаюсь, что причина может быть важнее.

– Молока точно было ровно столько, сколько нужно. И с прожаркой кухарка угадала. А хозяин возмущался по поводу каких-то лишних приборов. А уж каких – это мне неведомо.

– Ему уже и фамильное серебро не угодило, – покачала головой Малеста. – А клялся, что утром уедет...

– Вы про молодого хозяина? – с наивностью в голосе переспросила Хизер, расставляя на столике тарелки. – Так он уехал... Выпил две кружки чая с молоком и уехал. Даже газету читать не стал.

– Как уехал? Ты же только что говорила, что у нас два мистера Андервуда, когда я спрашивала тебя о том, что творится внизу.

– Ну, одной ногой-то он был ещё в доме, а второй – точно уехал!

– Поясни.

– Когда я поднималась к вам с подносом, молодой хозяин как раз стоял на крыльце и ждал, когда подадут лошадь.

– Лошадь? Не экипаж?

– Может, и экипаж. Я не вслушивалась. – Хизер наморщила лоб. – Да-да, точно! Это был экипаж! Теперь вспомнила.

Леди Андервуд облегчённо выдохнула, и даже бывший изначально слабым аппетит вдруг усилился.

– Будем надеяться, что он действительно покинул Девонсайд. А мой супруг? – спросила Малеста. – Он тоже внизу?

– Он отдыхает. Джонатан говорил, что мистер Андервуд провёл в дороге всю ночь и так устал, что даже ни к одному блюду толком за завтраком не притронулся. Повозил что-то там вилкой по тарелке и сразу поднялся к себе. Наверняка, проспит до обеда.

– Тогда не вздумай его будить! И другим передай, чтоб не будили.

Поправив волосы и нанеся на кожу шеи и рук немного розовой воды, Малеста улыбнулась своему отражению в зеркале. Улыбка, однако, получилась какой-то неубедительной. Это была улыбка загнанной лани, измученной и истощенной, больше всего на свете желавшей оказаться где-нибудь в другом месте. Таком, где не было ни суеты, ни людского лицемерия, ни грязи в отношениях.

Неторопливый стук в дверь прогнал тоскливые мысли.

– Входите, Джонатан, – ласково позвала леди Андервуд.

Пожилого дворецкого она всегда ценила и ставила высоко; за все годы, что Малеста его знала, он не позволил себе ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения и ни одного сомнительного поступка. Иными словами, вёл себя как самый настоящий дворецкий, служащий у самого настоящего английского джентльмена, обладающего самой настоящей длинной-предлинной родословной, где даже собака и та была знатных кровей и с документами.

– Я всего лишь на пару минут, леди Малеста. – Джонатан прямо с порога начал с извинений. – С утра открыли дороги, и с час назад пришла почтовая карета. Привезли свежие газеты, а ещё письма.

– Все письма для фонда или что-то личное?