Широкий Дол

Я решила эту проблему по-своему: и чтобы угодить отцу – а это, честно говоря, было весьма мне свойственно, – и чтобы остаться честной перед самой собой. Отец говорил, что кровь убитого зверя, согласно традиции, нельзя смывать; она должна сама высохнуть и отвалиться. Я думала несколько часов, пока не поняла, как решить эту проблему. Тем временем кровь на моей юной физиономии успела превратиться в хрустящую корку. Я подошла к старой поилке из песчаника, устроенной возле конюшни, села возле нее на землю и стала тереться своими нежными щеками и лбом о грубые каменные стенки поилки, и в итоге мое лицо стало чистым, хотя и исцарапанным до крови.

– Ты что, все-таки вымылась, Беатрис? – строго спросил папа, когда на следующий день мы с ним встретились за завтраком.

– Нет, папочка, что вы! Корка сама отвалилась, – сказала я. – Можно мне теперь снова начать умываться?

От оглушительного, хотя и добродушного, отцовского хохота зазвенели оконные стекла и серебряные кофейные принадлежности.

– Не без твоей ли помощи, моя дорогая крошка, она «сама отвалилась»? – утирая слезы салфеткой и не в силах перестать смеяться, вопрошал он. Потом притих и, все еще посмеиваясь, сказал: – Да, да, конечно, теперь можешь мыться сколько угодно. Ты не нарушила традицию, и это хорошо. Но поступила по-своему, и это тоже хорошо, но ужасно смешно.

И теперь, когда я, сидя в седле под суровым солнцем поздней осени, думала: как же много времени прошло с той смешной сцены за завтраком и с тех пор, как отец любил меня! Я приняла отрезанный лисий хвост, и запах теплой крови заставил все эти воспоминания разом обрушиться на меня, вызвав сожаления о том, что все это в прошлом, все это давно утрачено.

– Отлично прокатились, мисс Лейси! – воскликнул юный Джордж Хейверинг, сводный брат Селии.

– Да, правда, – улыбнулась я.

– А как вы замечательно ездите верхом! – продолжал он, с восторгом на меня глядя. – Я за вами просто угнаться не мог! А когда вы перемахнули через изгородь, я даже глаза закрыл. Мне казалось, что там ветки слишком низко растут и непременно вышибут вас из седла!

Я рассмеялась, вспомнив этот прыжок.

– Если честно, я тоже глаза закрыла! – призналась я. – Я была так увлечена погоней, что совсем забыла об осторожности, вот и направила Тобермори прямо на изгородь, а дерева и вовсе не заметила. Когда я поняла, как низко свисают его ветви, было уже поздно что-то предпринимать, так что пришлось просто пригнуться пониже и надеяться на удачу. Правда, мы там еле проскочили, меня даже веткой по спине царапнуло.

– Я слышал, вы и в скачках участвовали, – сказал Джордж, кланяясь подъехавшему к нам Джону Мак– Эндрю. Солнце, казалось, стало светить мне с новой, неожиданной теплотой, когда мы с Джоном улыбнулись друг другу.

– Это было просто дружеское состязание, – сказала я, – хотя доктор МакЭндрю и участвовал в нем ради большого приза.

Юный ясноглазый Джордж с удивлением смотрел то на меня, то на Джона.

– Я надеюсь, вы не проиграли ему Тобермори! – воскликнул он.

– Нет, – сказала я, улыбаясь Джону МакЭндрю предназначенной лишь ему одному улыбкой. – Но больше я никогда не стану держать пари вслепую с нашим милым доктором.

Джордж рассмеялся и наконец-то оставил нас наедине, а сам поехал поздравлять Гарри с успешной охотой. Но Джон начал разговор как врач, а отнюдь не как влюбленный мужчина.

– Вам нехорошо? – сразу спросил он. – Вы что-то слишком бледны.

– Нет, мне хорошо, я чувствую себя просто прекрасно, – сказала я, стараясь подкрепить свою ложь улыбкой, потому что, даже произнося эти слова, я испытывала тошноту и головокружение.

– Я же отлично вижу, что это не так, – довольно резко возразил Джон, спешился и повелительным жестом протянул ко мне руки. Я пожала плечами и соскользнула с седла в его объятия, позволив ему бережно усадить меня на ствол упавшего дерева. Стоило мне сесть, и я сразу почувствовала себя лучше. Я с наслаждением вдыхала холодный осенний воздух, в котором чувствовался острый возбуждающий аромат палой листвы, не замечая, что Джон наблюдает за мной.

– Что с вами? – снова спросил он, не выпуская моей руки и осторожно нащупывая мой пульс.

– О, ничего страшного, – сказала я и вырвала у него руку. – Я не могу себе позволить еженедельные консультации у вас, доктор, это слишком дорого. Просто меня до сих пор тошнит после того, как вчера вечером я попробовала молодое вино из нашего винограда – мы ведь собрали свой первый урожай, вот я и решила попробовать. Честно говоря, это вино на вкус в точности как уксус; такой виноград нужно выращивать на одном из островов Западной Индии, чтобы он стал достаточно сладким. Чтобы вырастить его здесь, нужно целое состояние, а вино из него вызвало у меня жесточайшую головную боль, и, по-моему, это еще не все потери, которые мы из-за него понесли; я думаю, оно и на печени моей сказалось не лучшим образом.