Широкий Дол

Я запечатала эти два письма, потом подумала и написала третье. Мистеру Льюэлину. Я предложила ему под закладную те новые луговые земли, которые мы недавно огородили неподалеку от Хейверингов. Эти земли, собственно, были присоединены к нашему поместью как приданое Селии, и я думала, что, если дойдет до самого худшего и придется все-таки продавать землю, я буду чувствовать себя гораздо лучше, если потеряю лишь эти, недавно полученные поля. Я бы не смогла отдать в залог те земли, по которым когда-то ездила вместе с отцом. Не смогла бы даже ради его внука. Но сейчас нам очень нужны были деньги. Договор о смене наследника нужно еще подписать и засвидетельствовать в Палате лордов, а по пути туда встретится немало карманов, в которые непременно придется что-то положить; да и вполне законных гонораров выплатить придется немало. Зеленые ростки пшеницы этим летом должны принести поистине золотые зерна, иначе мы столкнемся с банкротством.

– Беатрис! Сегодня ты выглядишь намного лучше! – радостно воскликнула Селия, когда я присоединилась к ней и Гарри за завтраком.

– Я и чувствую себя гораздо лучше, – улыбнулась я. Повариха Селии приготовила ветчину с карамелизованными абрикосами и маленькие, удивительно вкусные пирожки с мясом. – Какое чудо – эта твоя миссис Гофф! – сказала я Селии. – Вот уж действительно никогда не испытываешь ни капли неудовольствия, выплачивая ей жалованье.

– Это правда, но и у тебя не может быть причин для недовольства. – Селия, похоже, была несколько удивлена моим замечанием. – Все обучавшиеся в Лондоне повара дорого стоят. Я бы, пожалуй, сказала, что миссис Гофф у нас даже недоплачивают.

Я улыбнулась.

– Не волнуйся, Селия! Я вовсе не собираюсь приводить на кухню повара из работного дома. Просто я вечно работаю со счетами и не могу не прикидывать стоимость всего, что вижу.

– Похоже, в твоих счетах не было ничего плохого, потому что твои глаза, Беатрис, снова сияют зеленью, а это бывает, только когда ты довольна, – задумчиво промолвила Селия. – Ты получила какие-то хорошие новости?

– Да, – сказала я. – Я получила письмо, которое очень меня обрадовало.

Лицо Селии так вспыхнуло, словно у нее внутри зажглась тысяча свечей.

– Джон возвращается домой! – радостно воскликнула она.

– Нет, – раздраженно бросила я. – Джон домой не возвращается. Эта была чисто деловая новость. Ты этого не сможешь ни понять, ни оценить. А от доктора Роуза я ничего в этом месяце не получала, но в своем последнем письме он сообщил, что понадобится приложить еще немало усилий, прежде чем Джон сможет вернуться домой.

Селия тут же опустила голову и уткнулась взглядом в тарелку; было ясно, что глаза ее полны слез, которые вот-вот прольются из-под опущенных ресниц. Когда она подняла голову и снова посмотрела на меня, губы у нее все еще слегка дрожали и от разочарования, и от того, как резко я отмела ее надежды.

– Извини, дорогая, – сказала она. – С моей стороны было безрассудством высказывать подобные мысли только потому, что ты сказала, будто у тебя есть хорошие новости. Но я постоянно думаю о Джоне и о том, как ты несчастлива без него, и стоит мне тебя увидеть, как у меня сразу возникает мысль, что лишь его возвращение смогло бы вновь заставить тебя расцвести, стать такой, как прежде.

Я не слишком вежливо кивнула и переключила свое внимание на завтрак. Селия, как я заметила, ела совсем мало и отказалась даже от фруктов.

– Не поехать ли тебе в Бристоль, чтобы с ним повидаться? – осторожно спросила она. – Ведь прошло уже так много времени… Джон уехал в первую неделю декабря, а теперь уже середина апреля…

– Нет, – твердо сказала я. – Я полагаю, что в данном случае мне следует подчиняться советам доктора Роуза. Он обещал сообщить мне, когда Джон сможет принимать посетителей. Вряд ли моему мужу пойдет на пользу мой неожиданный визит, если он еще не готов меня увидеть.

Селия кивнула, подчиняясь, и ласково сказала:

– Как хочешь, дорогая. Но если ты вдруг передумаешь или этот доктор Роуз напишет, что тебе можно поехать, то знай, что Ричард прекрасно сможет несколько дней обойтись и без тебя. А уж я постараюсь непременно сделать все, чтобы ему было хорошо.

– Я знаю, Селия, – мягко сказала я. – Спасибо тебе.

Между тем мне совершенно не с чего было испытывать такое лихорадочное нетерпение. Апрельские дни постепенно становились все теплее и длиннее; все выше и крепче становились зеленые ростки пшеницы, которая должна была оплатить наследство моего сына; и юристы в Лондоне уже начали процесс слушаний и контраргументов, за которым должен был последовать разбор дела в Палате лордов. Банкиры, прочитав мое письмо, удивленно подняли брови, но были связаны постановлением об опеке, и в одно прекрасное апрельское утро на счет Чарлза Лейси было переведено 200 000 фунтов – поистине огромное состояние. Но каждый грош в нем должен был окупиться сторицей для меня и моего сына.