Шкаф с кошмарами

Все-таки Ольсон оказался довольно тугоумным сукиным сыном. Я знавал правозащитников, которые раскалывали меня в два счета, по обонянию. Раскалывали и мгновенно снимали любые претензии. Я демонстративно почесал кадык, давая Ольсону возможность разглядеть отросшие черные когти.

– Ликантроп, я бы попросил, – ласково поправил я. – Называя меня оборотнем, вы в моем лице оскорбляете целый народ, который, надо сказать, намного древнее вашего. Я считаю этот термин унизительным и недопустимым! И еще мне кажется, что любой суд признает ваши слова крайне оскорбительными…

Я шагнул вперед, и Ольсон отшатнулся от меня как от чумного. Что поделаешь, мы не так давно вышли из тени, а законопроект, уравнивающий ликантропов в правах с остальными гражданами Соединенных Штатов, принят всего-то месяца три назад. К нам не привыкли. У нас еще нет собственных правозащитников.

– Знаете, Ричард, меня тошнит от таких, как вы, – продолжая наступать, вещал я. – Вам нравится обзывать представителей малочисленных видов, причиняя им боль? Или вы думаете, что у нас, ликантропов, нет чувств?

В глубине души я откровенно потешался над Ольсоном. Смешно, в самом деле, но не мои когти заставляли его дрожать. Три слова метались в его крохотном мозгу – обозвал ликантропа животным! Ликантропа – животным! Это же за гранью терпимости!

Продолжая отступать, Ольсон спиной натолкнулся на мусорные баки. Мятые жестяные крышки громыхнули, и правозащитник, взвизгнув, припустился вдоль погружающейся в вечернюю тьму улицы. Я помахал ему вслед и самым доброжелательным голосом крикнул:

– Увидимся в суде, Ричи!

В дом я вернулся в замечательном расположении духа. Да, похоже, они еще не скоро привыкнут к официальному наименованию. Мне-то, по большому счету, наплевать. Как говаривала моя покойная бабушка, «назови хоть груздем, только в кузовок не клади». А, к дьяволу! Родное Таврово наша семья покидала в жуткой спешке, я тогда был пятилетним щенком, где уж тут помнить русские поговорки? Зато я отлично помню, как сельчане, прознав, кто мы есть, охотились за нашими головами с топорами и ружьями! И я их не осуждаю. Нормальная реакция нормальных людей на потенциальную угрозу. Вот если б они вдруг начали задвигать нам о равных правах… Вы вообще можете представить, чтобы овца предлагала волку равноправие? Вот-вот! К счастью, Штаты – не Россия. Не хочу торопить события, но среди наших ходят разговоры, будто общине удалось объявить некие обширные охотничьи угодья заповедной зоной ликантропов, со всеми вытекающими. Ну, знаете… никто не будет совать туда нос, и кому какое дело, если в полнолуние там будет пропадать несколько бродяг? Все-таки хорошо, что мы уехали из того воронежского села.

Серьезно, называйте меня, как вам удобно, только не суйтесь ко мне с советами. Я думаю, неофициально большинство живых существ придерживаются именно таких правил. Это официальное общество отчего-то считает, что называть вещи своими именами – плохо. Сегодня назвать оборотня оборотнем – все равно что в XX веке назвать чернокожего – ниггером или гея – педиком. Впрочем, сейчас же не XX век, верно? Я хочу сказать, кому нужны ниггеры и педики, когда есть некроамериканцы и ликантропы? Или теперь пора и нас называть ликаноамериканцами?

Улыбаясь собственным мыслям, я плотно прикрыл дверь. Обострившееся чутье подсказывало, что мягкий южный ветер вскоре сменится протухшим западным. Дьявол, когда-нибудь я действительно возьму дробовик и избавлю мистера Ковальски от адского рабства, а себя от жуткой вони разлагающегося мертвяка. А полиции скажу, что ходячие мертвецы оскорбляют мои древние религиозные чувства. В конце концов, мы живем в свободной стране, мать вашу! И ваша свобода заканчивается там, где начинается моя!

Не ложися на краю…

Первый раз в своей небольшой, всего лишь шестилетней, жизни Пашка Кольцов справлял Новый год вне дома. Пока еще, в силу младости лет, он слабо понимал, для чего нужно, оставив родные стены, ехать через весь город на такси к друзьям родителей. Не то чтобы Пашка имел что-то против семьи Жулиных – дядя Коля, например, всегда обращался к нему как к взрослому, и руку жал тоже по-взрослому крепко, с уважением, а тетя Рита очень вкусно готовила – не так вкусно, как мама, но вкусно. Однако покидать ради этого квартиру перед самым долгожданным праздником? Оставить любимые игрушки, приставку и огромный аквариум с папиными рыбками?

Тем не менее Пашка не капризничал. Понимал – негоже. Взрослый уже, через год в первый класс пойдет! К тому же какая-никакая, а компания обещалась – сын Жулиных, Володька. Был Володька старше Пашки на целых два года и уже ходил в третий класс, что делало его недосягаемость просто заоблачной. Пашке он совершенно не нравился – толстый, капризный, наглый. Но зато Вовка обладал просто чумовой коллекцией трансформеров и, находясь в хорошем настроении, охотно брал в игру своего гостя. Ну и, ко всему прочему, родители обещали посидеть в гостях всего часок-другой, а по возвращении домой обеспечить Пашке полный и безоговорочный доступ к видеоиграм.