Школа Северного пути

Ночи холодные, неведомо, сколько несчастное дитя пролежало в сундуке без воды и пищи.

— Я тебе водички скоро дам, тёпленькой… — успела прошептать Имэй прежде, чем Пуговка вдруг широко распахнула одновременно глаза и рот. Словно закричать хотела, но голос пропал. Маленькие дети обычно голосисты, но страдалица не издала ни звука. Лучше бы она заорала на весь дворец, столько обжигающего ужаса застыло в круглых черных глазёнках.

Так порой просыпался Бродяга.

Кажется, дрыхнет же беспробудно, руки-ноги раскидал по постели, разве только слюни не текут, но стоит лишь коснуться плеча, как он вдруг глазищи свои распахнёт, а в них точно стоячая вода — жуть смертельная, родом вовсе не из снов, а из настоящей яви. Потом сморгнёт Бай Фэн раз-другой и утечёт всё плохое в чёрную точечку зрачка, останется только расслабленная улыбка и сильные руки, которые — хвать и прижмут к груди. И бесполезно вырываться, призывая к порядку и пристойности.

«А кто пожалеет усталого героя? — спросит он, пристраивая брыкающуюся Имэй к себе же под бок, словно кошку. — Кто сварит для него супчик на куриных потрошках?» Как будто сам не знает, кто всё это сделает

Но то ж взрослый мужчина, маг и воин, навидавшийся за свою жизнь столько страшного, что на ночь лучше не рассказывать, а тут — дитё малое.

— Что? Что случилось? Больно где-то стало? — перепугалась девушка, вглядываясь в перекошенное личико.

А потом услышала тихий шелест. Так шуршит сухой тростник на зимнем ветру холодным вечером. Морозный страх тоненькой струйкой сбежал вниз — от затылка к копчику — вдоль хребта. И на миг причудилось, что стоит обернуться на этот почти неуловимый ухом звук, как в лицо прыгнет полуночная бестия и одним укусом выгрызет глаза вместе с половиной лица. Даже крикнуть не успеешь.

Имэй до крови прикусила губу и резко развернулась на месте.

Ничего. Кроме, самого края взметнувшихся одежд. Пола темно-красного шэньи, расшитого золотыми нитями, мелькнувшая за поворотом коридора. И тихий-тихий звук быстрых шагов.

Кто-то стоял за драпировкой с шёлковой блестящей бахромой и наблюдал за ними, пока его не учуяла Пуговка. Дворцовые евнухи облачены в темно-зелёные одежды, служанки — в голубые…

— Имэй, ну чего ты стоишь? — позвал Сяо Чу. — Не отставай! Нас в Восточном дворце ждут.

Глава 11 Царские прятки

Терпения Ли Имэй было не занимать. Она могла часами отрабатывать одно-единственное движение кисти для письма. Сначала — водой по деревянной доске, потом уже тушью по бумаге. Для идеального написания очень важен нажим, а для этого запястья нужно постоянно тренировать, делая их сильными и устойчивыми. Опять же, дело святого касалось — каллиграфии. Но и просто сидеть в засаде — неподвижно и молча тоже оказалось вовсе не сложно. Имэй и в обычной-то жизни многословием не отличалась, предпочитая болтовне любое полезное дело. Например, думать. Весьма полезное для здоровья и угодное Небесам занятие, к слову.

Неведомо, о чем размышлял братец Сяо Чу, составивший девушке компанию, но по лучнику незаметно было, что тишина ему — в тягость. Юань тоже умел держать язык на привязи, однако раны, которыми наградили шамана полночные бестии, оказались гораздо серьезней, чем он хотел показать. Из Цзянькана ГоЭр увезла его обратно в Аньчэн лежачим и бредящим от жара. На её эликсирах Юань должен дотянуть до Школы, посчитала Имэй.

— Контракт… контракт… — бормотал Чжу Юань. — Мама…

— Все, сдох твой наниматель. Нету контракта! Спи, горе моё.

Охотница на демонов, даром что девчонка совсем, а бурчала хуже старой бабки. Но это и к лучшему, задираться к ней, такой мрачной и свирепой, на тракте мало у кого хватит отваги. А если и полезут, то шибко пожалеют.

Имэй хотела и Пуговку в Школу отправить, но дитя вцепилось в Сяо Чу руками, ногами и даже зубами, как обезьянка, и глухо выло при малейшей попытке оторвать и вручить ГоЭр. Откуда только силы взялись, непонятно!

Девушка взглядом указала лучнику за его же плечо. Мол, как там наше приобретение? Тот знаком показал, что спит их найдёныш. Сыта, дочиста отмыта, одета, отчего ж не дремать? Пуговку, которая весила едва ли полную дюжину цзинь

[29], он просто примотал к спине, как это делают женщины, идущие работать в поле.

— Смотри, она на тебя надует, — фыркнула ГоЭр.

— Так ведь тёпленьким же, — весело отмахнулся одноглазый стрелок, польщённый доверием малышки. Обычно дети боялись его увечья.

А удивляться тут нечему. По первой, едва уверовав, что полную чашку риса, одёжку-обувку и тёплое одеяло никто уже не отнимет, Имэй тоже за братом Люем ходила хвостиком. Они все такие, когда «сломанные». Потом все пройдёт и забудется — и болезненная потребность держаться рядом со своим спасителем, и немота. Не пройдёт года, и Пуговка из затравленного зверька превратится в обычную маленькую девочку.

Кто первым услышал звук приближающихся шагов — братец Чу или его крошечная подопечная, неведомо. Ребёнок внезапно проснулся и уставился в ночную тьму огромными испуганными глазёнками, лучник же сморщил нос и втянул холодный воздух сквозь зубы.