Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

Я не шевелилась. Я не могла повернуть голову. Не могла заплакать, крикнуть, топнуть ногой или просто открыть рот. НИЧТО тащило меня в болото бессилия. Скоро было больно и холодно везде.

– Так и будешь замороженной бабой сидеть? – раздалось над ухом. Голос был женский.

– Так ведь наша «цаца» не перенесёт такого удара по её нежному, чувствительному сердцу! – ватно и вязко сказал кто-то мужским голосом. – Того и гляди, разумом тронется.

– Да она давно не в ту сторону, чем могла, тронулась – женский голос звучал всё тише и туманнее. – Ты чего сосулькой сибирской со стула свисаешь?

Я вдруг поняла, что стою. Потом мне показалось, что я двигаюсь. Очнулась я в ванной комнате. На полу. Было темно и спокойно. Ноги подпирали подбородок. Пол приятно холодил левый бок. Тот, где дрались кусочки льда. Двигаться не хотелось. Думать не моглось. Жить не получалось. Оставалось вот так лежать и ждать, что будет дальше.

А дальше было утро. Брат взломал дверь, вытащил меня в коридор и позвонил школьному психологу. Через час я сидела в её кабинете.

– Ламентия! У тебя до этого были галлюцинации? Может, тебе и раньше казалось что-то, чего на самом деле не было?

Я заплакала. Мне так захотелось, чтобы вчерашнего вечера и, правда, не было.

Но почему она, врач, говорит о галлюцинациях? А не о том, как мне пережить вчерашнюю боль? Как справиться с отчаянием, унижением и позором? Её задача была изгнать из меня НИЧТО, освободить место для самоуважения, надежды и, хоть самой крохотной, но радости.

– Ламентия! Ты меня слышишь?

– Я Вас прекрасно слышу. А вот Вы слышите только моего брата… или мамашу…

– Так ведь я обязана слушать родственников. Тем более, они так обеспокоены твоими видениями, фантазиями и перепадами настроений.

Я почти завыла. Я заскулила! Я ныла тоненько и безнадёжно. Я не могла остановиться. Потом я испугалась. Психолог пошла к телефону, и я поняла, что она собиралась делать.

Я взяла себя в руки, мысленно положив голову на доброе плечо мудрой Лины. Она никогда бы не позволила себе « умываться хлюпами из носа» только потому, что какой-то мистер «дутое очарование» оказался «Уууупс! Полным разочарованием… полной ж…».

А мамаша? Я что, открыла для себя что-то новое? Чего я о ней не знала?

Винсия сейчас бы шепнула мне на ушко: « Стареет твоя мамаша! Объедки за тобой подбирает! На неё саму никто не смотрит, вот и приходится у дочери женихов подворовывать…»

Все эти мысли пронеслись, как поисковик последнего поколения: за долю секунды. А облегчение принесли на месяцы вперёд.

Я спокойно рассказала Психологу, что произошло. Она слушала серьёзно и тихо. Главным же было то, что в тот раз она мне поверила. Миссис врач была настолько добра, что отвезла меня в дом к Саният и выписала мне больничный на пару дней. Чтобы я могла согреться и оттаять в тепле маленького гостевого домика, куда меня зазвала Лина на «женские посиделки» и « часок откровения». Когда из школы пришла Саният, я могла даже шутить.

Но тот слишком ранний опыт взрослой любви отправил меня в бурное, почти всегда мутное и грязно-пенистое плавание в поисках всё новых встреч, свежих страстей и запретных плодов. Так и не научившись управлять парашютом любви, я прыгала в вихревые потоки любовных историй, понимая, что время парений и восторгов всё уменьшается, а количество больных, калечащих душу и тело приземлений, только растёт.

После той истории я попыталась «перенастроиться». Забыть про такие ценности, как верность, преданность, нежность, сердечная привязанность. Это казалось делом лёгким. Особенно после трёхмесячного «мини романа» с местным рок музыкантом. Он не поленился и прочитал мне целую лекцию на тему « Счастье и любовь по-американски». Никогда не забуду тот вечер.

Мы пришли в самое дешёвое летнее кафе в округе. «Мистер Рок» был жадным до такой степени, что даже там мы брали по одной порции на двоих и делили её. Особенно, если я неэкономно и эгоистично хотела десерта в конце «пиршества».

– Скажи мне, – начал он одну из своих любимых бесед. О свободе. – Ты отдаёшь себе отчёт, что живёшь в самой свободной стране мира?

– Ещё бы! И в самой эффективной, продуктивной и динамичной. А в целом, самой несчастливой стране на этой планете. Особенно для женщин и детей.

– Что за чушь ты несёшь? Может, это ваша русская учительница тебе мозги отравляет? Русские не могут что-то просто так говорить. Они могут только пропагандой заниматься.

– А американцы не могут просто так пропагандой заниматься. Между собой. Тихо и с пользой промывать мозги друг другу. Так ведь нет! У них же миссия! Они обязаны всей планете «мозги на место поставить»: научить демократии, ценности устаревшие обновить, то есть «апгрэйдить». А то даже мадам Европа не совсем по нашим правилам живёт.

– Слушай, Ламентия. Я не ругаться пришёл. И не спорить…

– Удивил!!! Кто это из вас, американских парней, умеет спорить? Вы ведь возражений не терпите, а, значит, и отвечать на них не умеете. Только «великодушно» позволяете себя выслушивать. Ладно, что ты там хотел мне поведать о свободе?